Книга Венец безбрачия, страница 19 – Полина Ром

- Баронет, я ещё не жена вам, уберите руки, это неприлично.

Он смущённо кашлянул, явно не ожидая такого демонстративного сопротивления и внутри кареты повисла пауза, которую вскоре нарушила баронесса-мать. Руку, впрочем, баронет убрал.

- Софи, баронет Эттинген твой жених. Жениху позволительно немного больше, чем любому другому мужчине. Будь деликатна и не привлекай к себе внимания.

- Муттер, а позволительно ли будет моему жениху вести себя так на публике? – почему-то я была уверена, что баронет в наглую нарушает местные нормы приличия.

- Ах, сестрёнка! Нельзя быть такой букой, дорогая! Это же так романтично! Ты же сама видишь, что баронет от тебя без ума! – вмешалась в разговор сестрица.

- Альда, я задала вопрос не тебе. Я хотела бы услышать ответ муттер.

- Софи… - особого смущения мамаша не выказывала. А вот баронет при наших препирательствах явно почувствовал себя неловко. – Софи, ты пожалеешь, что вела себя столь дерзко!

После этой фразы в карете наступило молчание, которое и длилось всю дорогу. Баронет больше не пытался меня обнимать, а матушка с сестрой, как мне показалось, вскоре задремали. Дорога заняла часа полтора, не меньше. Дом, во дворе которого остановилась карета, ничем не напоминал наш замок. Это был именно дом, довольно просторный и трёхэтажный, с некоторой даже претензией на роскошь: по фасаду тянулись фальшивые колонны. Большой мощёный двор оказался почти полностью заставлен каретами, и наша выглядела самой роскошной.

Снаружи дом освещали горящие факелы, закреплённые на стене, а в распахнутых дверях стояли два лакея в тёмно-синих ливреях, и ничего не делали, только молча кланялись гостям. Пожалуй, и выставлены-то они были исключительно ради понтов.

В большом холле с полом в крупную черно-белую клетку суетилось множество народу. Почти каждая семья прибыла в сопровождении горничных и собственного лакея и сейчас, сбросив им на руки плащи, шубы и накидки, гости прихорашивались у большого, в пол,зеркала. Что интересно, мужчины и женщины вели себя одинаково, не желая уступать друг другу место, чтобы полюбоваться своим отражением, поэтому там была самая плотная толпа. Придерживая баронессу-мать за локоть, баронет протолкался к этому зеркалу, освещённому по бокам четырмя крупными свечами. Альда следовала за ними, а я осталась дожидаться в стороне.

Ну, что можно сказать про этот бал? Для меня это было скучно и довольно нудно. Я деревянно улыбалась приветствующим меня, стараясь не показать, что никого не знаю. Кланялась, когда кланялась Альда и отказала дениху в первом танце, сославшись на растянутую лодыжку. Впрочем, как невеста я ни у кого особо внимания не вызывала. Барышни под руку друг с другом прохаживались мимо кавалеров и о чем-то шептались, иногда неестественно смеясь и стреляя в мужчин взглядами.

Местные танцы не порадовали сложностью, но все же я бы точно привлекла к себе внимание, не зная какая фигура следует за какой. Так что, сославшись на растянутую лодыжку, я сидела у стены в компании пожилых местных матрон и весь вечер молчала, слушая их разговоры. Первое время меня никто ни о чем не спрашивал, и слава Богу! Как только одна из дам отходила, другие немедленно начинали перемывать ей кости.

Альда блистала и была звездой этого сборища. Нашлась у неё и соперница, девица с такими же пышными формами, но шатенка. Некоторое время сестрица страдала и шипела, что: «…на этой гадине Марильде совершенно новый туалет! Ах, какая я несчастная!». Однако, когда сам хозяин дома, граф Вильгельм фон Воттенберг, высокий сухопарый старик с масляными глазами, пригласил её на танец и громогласно объявил Альду первой красавицей Регино, кавалеров у Марильды несколько поубавилось, к полному удовольствию моей сестры.