Книга Грех в твоей крови, страница 121 – Дана Мюллер-Браун

– Я воспользовалась его слабостью!

– И ради этого разделись.

Тело у него сотрясает дрожь. Ему несколько раз приходитсязакрывать глаза, чтобы успокоиться.

– Это мое решение. Авиелл когда-нибудь вернется, и все узнают, что я никогда не была дочерью князя. Лакрос тоже поймет, что обнаженной была не Авиелл. Вы ведь об этом заботитесь, ваша светлость. Могу вас успокоить.

Я опять пытаюсь вырваться от него. Редко в своей жизни я чувствовала себя такой несчастной.

– Я не об этом забочусь, – говорит он немного спокойнее, продолжая меня удерживать.

– Мне все равно, что вас беспокоит, – кричу я. – Вы не имеете права…

Внезапно я ощущаю на губах его губы. Я испуганно хватаю ртом воздух. Он немного отстраняется и смотрит на меня. У него в глазах сверкает гнев и пробегают голубые искорки. Он выглядит так, будто испугался сам себя.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел обнаженной тебя, Навиен. А не Авиелл.

Голос у него звучит мрачно и тихо и словно оседает у меня на коже. Я хочу стряхнуть его, как и слова, которые он произнес. Но они откликаются в моем сердце.

– Почему? – спрашиваю я дрожащим голосом.

Он не отвечает. Несколько бесконечных мгновений. Пока я не поворачиваюсь, чтобы уйти. Он не держит меня, и я отгоняю горькое разочарование. Я должна быть умнее.

– Навиен, – все же останавливает меня он. – Я… потому что я хочу быть единственным, кто видит тебя такой.

Он поворачивается ко мне. Его дыхание становится прерывистым.

Что-то внутри меня хочет кинуться к нему. Поцеловать его. Отдаться ему и заставить его отдаться мне. Чувствовать только его.

Но вместо этого по щекам у меня текут слезы. Меня охватывает странное неконтролируемое чувство, которого я никогда раньше не знала. В то же время я ощущаю себя несвободной, на меня будто что-то давит. У меня все сжимается – горло, желудок, грудь.

– Я никогда не буду ею, Лиран.

– Я знаю, – говорит он. – Но нет никакой разницы между…

Он замолкает, когда я убираю мокрые волосы со шрама и обнажаю перед ним грудь. С меткой. Той, которая доказывает, что я демон и останусь им всегда. Независимо от того, сколько слоев кожи я соскребу ножом. Внутри я остаюсь неправильной и нечистой.

Лиран смотрит вниз. Смотрит на метку, а потом опять мне в глаза.

– А что, если мне на это плевать?

Я делаю шаг вперед, беру его руку и кладу себе на грудь. Прямо на черное сердце.

– Чувствуешь это?

– Что?

– Моя кожа. Она холодная.

– Ты плавала и…

– Лиран. Мы оба знаем, что демоны холодныена ощупь. У нас холодная кровь.

– Ты не демон.

– Да неужели?

Я качаю головой. Такие слова я хотела услышать тысячу раз. Но они ничего не меняют.

– Ничто не изменит моей сущности.

– Мне нужна именно эта твоя сущность.

– Нет. Не в этом мире.

Он кладет руку мне на шею, большим пальцем поглаживает меня по щеке.

– Тогда я изменю этот мир.

Я опускаю глаза. Чтобы не видеть его пронизывающего взгляда.

– Это обещание вы не сможете сдержать, ваша светлость.

Я снова хочу отстраниться от него, и на этот раз, когда я чувствую, как он крепко меня удерживает, я понимаю, что у меня не хватит сил дальше сопротивляться тому, чего мне так хочется. Я делала это слишком долго. Терпела каждый удар. Перестала называть своих родителей мамой и папой, хотя мне этого хотелось. Я сдерживалась и не оплакивала Филиппа и Калеба, чтобы у Авиелл было плечо, на котором можно поплакать. Я так и не всадила аббату Режану в сонную артерию кинжал, который всегда носила с собой. Хотя он этого заслуживал. Моя спина это доказывает. Он бил меня плетью не один раз. Если этого было недостаточно, чтобы наказать меня за мою демоническую сущность, он заставлял меня носить власяницу с металлическими шипами, которые впивались мне в бедра часами, а иногда и несколько дней. Однажды кровотечение было таким сильным, что служанки Авиелл высмеяли меня, решив, что у меня месячные, а я не подложила никакой ткани.