Книга Развод с драконом. Попаданка в жену генерала, страница 101 – Екатерина Гераскина

— Аданат… — шепнула я.

Он закрыл глаза. Его рука легла мне на затылок, осторожно притянула ближе, как будто боялся, что я исчезну. Мы не целовались, просто молчали. Просто были рядом. И это было достаточно.

Молчание обволакивало нас теплом. А в груди рождалась робкая надежда.

А потом…

Слова будто застряли в горле, где-то внутри всё сжималось, как от слишком долгого, мучительного бега. Я чувствовала Аданата через нашу связь.  Боль, вину, и… ту любовь, что он не пытался спрятать. Она была невыносимо чистой, обжигающей. Не требовательной. Не посягающей. Просто — была. И будто окутывала меня и Аделию мягким пламенем, в котором хотелось утонуть.

Я плакала. Беззвучно. Сначала сдержанно, потом — дрожащими руками вытерла слёзы, но они всётекли и текли.

Я чувствовала, что он не врёт. Он был искренен. Я медленно вдохнула, а потом, дрожащим голосом, почти шёпотом сказала:

— Я… я чувствую, — выдохнула я. — Ты говоришь правду. И я не хочу, чтобы ты уходил. Мы так давно оказались знакомы… но не знали друг друга. Даже зачали Аделию, но по-прежнему были друг другу чужими. Я хочу исправить это… Будь с нами рядом.

Он оставил поцелуй на моем виске. Он сжал меня в своих объятиях.  Не властно, не требовательно. Осторожно. Уверенно. Он был моим щитом.

А я, наконец, позволила себе положить голову ему на грудь. Закрыла глаза. Позволила себе слушать, как бьётся его сердце рядом. Оно билось ради нас. И я это чувствовала.

А потом… вот так, обнявшись — тесно, по-настоящему, будто мир за дверью уже не существовал — мы проговорили до самого утра.

Тихо, с длинными паузами. О боли. О потерях. О страхах. О войне. О том, чего не сказали тогда — когда могли. Он рассказывал все о себе.

А я рассказывала, как жила после того как сбежала, как мы жили с дочерью, как каждую ночь засыпала с мыслью, что завтра могут нас найти.

Иногда я плакала, иногда молчала. Аданат гладил мои волосы, осторожно, почти священно. Целовал макушку. Прижимал крепче. А я не отталкивала.

И под утро — впервые за долгое время — я уснула у него на груди. Спокойно. Без страха. Потому что знала: теперь мы не одни.

Мой генерал будет охранять наш сон… вечно.

Осталось только победить.

Уже к концу следующего дня мы были в Гризроге и вскоре оказались в доме Аданата. Тихом, пустом, заброшенном особняке, а ведь когда я его покидала, тут не было запустения.

Дом стоял в стороне от Гризрога, и в этом была его главная ценность.

Я сразу сказала, что не хочу никого пускать. Ни целителей, ни слуг, ни поворов. Никого. Только мы.

Аданат не возразил. Он просто кивнул и начал помогать мне убирать этот особняк.

Мы вместе отмывали кухню, складывали вещи, открывали запылённые окна. Он таскал тяжёлое, я разбирала постельное бельё и перемывала посуду. Это было странно, необычно… почти уютно. Только мы. Только дом, который мы приводили в порядок.

Аделии ещё не ходила самостоятельно, только с нашей помощью — держась за пальцы, за ткань моей юбки, за край его штанины. Иногда она хватала нас обоих руками и пыталась идти — заливисто хохоча. В такие моменты я чувствовала, как сердце пульсирует от нежности.

Мы не делили обязанности. Мы менялись. Я мыла посуду, пока Аделия была у Аданата, а тот был рядом со мной. Он мыл полы и уже я держала дочку, и мы тоже были рядом с ним. И так мы чередовали все дела.