Книга Вышедший из ночи, страница 69 – Елена Элари

— Я меч его, подарок Вэриату от Карнэ. Сгусток магии! Я… никто? Я… что-то? — она наклонилась, пытаясь рассмотреть себя в отражении тёмной воды. Которая с большей охотой отражала не её, а ночь, и показывала Роук круги, что образовывались на глади пруда, когда ветви клёна касались воды, или, когда с них срывались большие жухлые листья.

— Я всего лишь нечто, что вынужденно служить повелителю тьмы… То есть, не вынуждено, а хочет служить ему, а если надо, и умереть за него. Хотя, будет ли моё исчезновение считаться смертью? — спросила она у нароста клёна и, не дождавшись ответа, продолжила:— Я только раздражаю Вэриата! Но что мне делать? Молчать, не показывать никаких чувств? Я тоже хочу быть живой! Я же есть, вот она, я! — Роук ладонью хлопнула по воде и, потеряв равновесие, свалилась в пруд, подняв множество брызг.

— Знай своё место, Роук! А где моё место? — забралась она на корень и вскочила на ноги. — Я запуталась совсем! Почему мне говорят, что меня практически нет, когда я чувствую себя живой? Конечно, если для Вэриата я всего лишь плод магии, заклинание, приобретшее такую раздражающую для него форму, то я ниже людей. И неважно, что магию, создавшую меня, самой богине кошмаров под силу использовать только единожды. Всё равно я, получается… никто? — вопросительно приподняла она брови и присела перед наростом.

— Даже не помню, как я появилась, — поделилась с ним Роук. — Первое, что и кого увидела, это Вэриат. В тот момент у него были лучистые голубые глаза… Я думала, — голос её понизился, — что дорога ему, а ему важнее две человеческие девчонки, которых он пригласил за свой стол. Похоже, ниже мне некуда опускаться, ведь людей я не ненавижу, а завидую им… — и зло пнув нарост, она опять чуть не упала в воду.

— Я хочу жить! — закричала Роук, что есть мочи, зная, что её всё равно никто не услышит, кроме, разве только…

— Что уставился? — спросила она у нароста, представляя, что он её слышит. — У-у, коряга, — и, обозвав его, прежде чем уйти, буркнула: — Спасибо, мне полегчало.

Нарост, высасывающий жизнь из старого клёна, пустыми глазницами глядел Роук вслед, а из-за его единственного рога выбрался, шурша жёсткими синими крылышками, ночной мотылёк.

Сколько дней прошло с великой беды, постигшей Илиндор, Арон не знал, он потерял счёт времени.

На Онар возлагали большие надежды, а теперь появилась опасность войны между Илиндором и Эсмиларом, страной царицы Селестины. Как только она узнала о смерти дочери, то оставила все дела и направилась на встречу с Армиром, предварительно послав ему письмо, в котором обвинила его в случившемся.

«Я корю себя, что доверила тебе Онар, — писала царица, — но именно ты не сберёг её, и теперь я окончательно разочарованна в тебе. Удивлена, как Илиндор до сих пор не пал. Быть может, великий город ожидает меня… Ты заплатишь мне за дочь тем, что тебе было дороже неё — Илиндором!».

Получив письмо, Армир закрылся у себя и несколько дней его никто не видел. Король думал над тем, что доля правды в словах его жены есть, несмотря на смутное время, он уберёг город, позаботился о нём, а за своим ребёнком уследить не смог.

Арон бесцельно бродил по дворцу, не видя, куда идёт, не помня себя, не замечая голода и жажды. Он собирался с силами, а затем вновь впадал в это странное состояние, в котором боль мешалась с неверием, а память услужливо заставляла вновь и вновь всплывать в сознании картину гибели его царевны.