Книга Жена для Императора морей, страница 34 – Ева Кофей, Елена Элари

Не каждый день на голову сваливается мускулистый русалий король.

Ничего не добившись, Люба прислоняется лбом к стеклу с тоской в голубых глазах.

И замечает трещину в стене шириной с два пальца. Сквозную.

Уголок губ ползёт вверх. Она с трудом, но просовывает жемчужные бусы.

— Всё. Теперь долг уплачен. Я не воровка.

Можно было бы, конечно, и за ручку двери подёргать, как Марина, но…

Почему-то только сейчас она вспоминает про жуткий голос, звучавший будто из самой лавки, мигом отшатывается и спешит назад, в отель.

Арктур уже не спит, и пол весь залит водой, будто он выбирался из единорога, пока Любы не было на месте.

— Привет, — говорит он, обаятельно улыбаясь.

Но по ушам Любови бьёт нечто, что скорее не слышишь, а чувствуешь (и уже не удивительно, почему ночью из-за этого подняли шум).

— Хм… — звучит в следующую секунду, и русал уходит с головой под воду.

Оттуда его уже слышно. Более-менее. Правда из-за воды разобрать слова выходит с трудом:

— А где? Куда дела?

Оглушённая всё ещё, Люба с болью смотрит на лужи с водой и принимается их вытирать, одновременно отчитывая Арктура:

— То есть ты всё время так говорил? Так тебя слышали другие? И ты об этом знал и не сказал мне? Нас же могут выгнать! Если тебя увидят, то сдадут на опыты, ты вообще это понимаешь? У нас принято уничтожать всё странное и выбивающее из нормы!

— У нас, — насмешливо… и неразборчиво звучит из-под воды. — Я здесь тоже. Мой народ может приходить. Мог бы, если бы мой дед ещё не запретил… А люди присвоили себе этот мир! Бусы где? Чем ближе они к тебе, тем проще нам говорить.

— Бусы?— переспрашивает она. — Дело было в тех бусах? Они у меня оказались случайно, и я их уже вернула!

— Кому, куда? Иди и забери!

Люба заканчивает с избавлением соседей снизу от воды, садится на пол рядом с бассейном и запускает в воду руку, будто чтобы что-то нащупать.

— Тогда это будет воровством. Я не могу. Ты мне лучше скажи, почему ты не удосужился сообщить, что это ценный артефакт, а?

— Думал, ты знаешь. И нет, не будет, я разрешаю тебе, — звучит уверенно и властно. — Это связано с морем, — всё же поясняет он. — Разрешаю. Ступай… Мне большого труда стоит говорить так, чтобы ты меня понимала сквозь воду и слышала… приемлемо.

И он вдруг целует её запястье.

Она с опаской убирает руку.

— Даже если я верну бусы каким-то образом, тебе нельзя будет говорить со мной не через воду. Соседи волнуются. Петь тем более нельзя!

— Я понял, — звучит снисходительно и сдержанно. — Всё равно лег…

Последнее слово почти полностью заглушается бульканьем.

— А если их на тебя надеть? — вдруг приходит в голову мысль.

— Мож…но прове…

— Ладно-ладно, поняла. Только не подведи меня и не нужно разводить мокроту. Будь поаккуратнее.

Хотя она уже выяснила, что ему что-либо без толку говорить, а потому понастелила тряпок у единорога.

— Отсыпайся, — шепчет хмуро. — Вот же ж задачка…

Тащить ребёнка в свой номер ни в коем случае нельзя, когда там русал в единороге!

До сих пор его поцелуй приятным касанием пульсирует на нежном запястье. Но об этом лучше не задумываться. Совсем.

Люба долго общается с откровенно психующей к концу смены Анитой. Приходится звонить Марине, чтобы она подтвердила, что подруге можно отдавать ключи. Алёшке нужно где-то находиться. Но не у неё, нет. У неё на русалочьем сленге в номере везде трусы валяются. Широкие такие, бугристые и чешуйчатые!