Книга Тайны ночных улиц, страница 24 – Елена Румянцева, Кирилл Токарев, Наталья Ильина, и др.

Сириус был круче меня.

– Больше всего мне нравится идея, – вздыхал Сириус, плюхаясь на кровать и впиваясь тоскливым взглядом в ветхий потолок комнатки, – что мы ели столько всего, что называли вкусным. Знаешь, когда я думаю о слове «пицца», у меня появляется странное чувство в горле. А ещё «чипсы», «кола»… «оливки»…

Я прокашлялся: у меня от последнего слова скрутило нутро.

– Свидания… – ещё грустнее вздохнул Сириус и закрыл лицо раскрытой книгой: – Здешним девчонкам ничего не надо. Хоть бы врезали мне за то, что я их достаю с вопросами: «Как настроение?». Только бубнят что-то и идут себе дальше по домам – сидеть в одиночестве, пялиться в окно и мечтать о будущем, которого никогда не произойдёт.

– Да если б только со свиданиями не ладилось, – я свалился лицом в подушку: – Мы с тобой изгои общества, Сириус. Все всех ненавидят, но нас – больше, чем этих «всех».

– Это потому, что мы не такие как эти «все».

– …словно мы представляемдля них реальную опасность. Они относятся к нам, как лейкоциты – к вирусам.

– О, тоже читал учебник по биологии? Интересно, правда?

Я кинул в него подушкой и расхохотался, когда мой бросок сбил его с кровати – хотя, скорее всего, он просто поддался, чтобы было смешнее. Мы провели славную подушечную битву, пух разлетелся по всей комнате, а мы с Сириусом стали похожи на утят из книжки про сельское хозяйство. Мы только успели отряхнуться, как сверху послышались капризные свистки: наступала новая смена на крыше.

Мне пора.

– Стой-стой, – Сириус наклонился ко мне и прошептал: – Ты больше не видел мираж девушки? Предметы сами по себе больше не двигались?

– У порога появилось ведро с водой и тряпкой, а потом упало.

– Оно до сих пор там?

– Нет, я даже не успел до него дотронуться, как всё исчезло. Мне ещё послышался испуганный женский крик.

– Эх, и почему только на видеозаписях ничего не видно?.. Тогда все призраки поверили бы в людей, поверили в меня и сделали главным.

Сириус сделал мечтательную моську, и я не мог не расхохотаться. Свистки стали чаще и требовательнее. Я с неохотой попрощался: опять приходилось покидать маленький волшебный мирок и встречаться с неутешительной реальностью.

Когда я поднимался по узкой лестнице, один из призраков толкнул меня к перилам, и я чуть не упал. Он проворчал:

– Придурок! Чего так долго? Тебя заждались уже. И вообще. Тебе здесь не место, убирайся. Из-за таких, как ты, нет никакого покоя. Без тебя здесь было бы лучше. А то так и думаешь, что вы со своим дружком выкинете.

Я был с ним абсолютно не согласен, но удержался крикнуть ему вдогонку: «Сам придурок».

В книжках я читал, что свежий воздух, наполняя лёгкие, очищает душу. У меня не имелось лёгких, только душа, и она задыхалась. Выйдя на крышу, я представил, как ветер треплет волосы, как грудь наполняется холодным воздухом, а изо рта выходит облачко пара. Но на самом деле я не чувствовал ветер, холод, а тот призрак, которого мне нужно было сменить, в очередной раз обозвал меня нехорошим словом и велел не стоять, как истукан. Да это неважно. Главное, что мои книжки лежат тихонько дома, и никто их не забирает.

Когда призрак ушёл, я сел на колени, протянул руки к чёрному страшному небу, выбрал любимую звезду, и обратился к этой блеклой белой точке – тихо, чтобы не услышали ещё тридцатьдва призрака, выполняющие работу: