Книга Нелюбый, страница 22 – Ксения Скворцова

— Я помытчик князя Любомира, — неожиданно прервал мрачные думы девушки незнакомец. — Полесую для него, зверя бил раньше, нынче соколов да кречетов помыкаю.

— Полесуешь на Медынской земле? — возмутилась Мстиша.

— Что ж ты, княжна, про докончание о соколином пути не слышала? Зазимцы могут птицу ловить в Медыни, а медынцы в Зазимье. Добывал князю кречетов, домой возвращался, а по дороге нагнал ваш поезд. Думал пристроиться к нему, да смотрю, переполох в стане. Все с ног посбивались, ищут пропажу.

Мстислава потупилась. Как-то она будет объясняться с Хортом?..

Стоило ей только вспомнить о воеводе, как впереди за зарослями замаячили светлые палатки становища. Сердце застучало где-то в самом горле.

— Спусти меня, — сквозь зубы приказала Мстиша.

— На больную ногу? — хмыкнул чужак, не думая останавливаться.

— Немедля спусти меня! — рассерженно повторила княжна и со всей мочи пихнула его кулаком в грудь.

Скорее от неожиданности, чем по её велению, он поставил девушку на землю, успев в последний миг подхватить под локоть, не давая Мстише всем весом навалиться на вывихнутую лодыжку.

— Неужто думаешь, пристало княжеской дочери,чтобы её на руках из лесу бирюк обросший выносил?

Её спаситель хохотнул, будто услышал понятную лишь ему одному шутку.

— Вели прислать за мной чернавок, — хмуро распорядилась Мстиша, не понимая причины странной весёлости чужака и предпочитая не замечать её. — А тебе за то, что спас меня, обещаю вознаграждение. Проси, чего пожелаешь, — высокомерно добавила она.

— За щедрость твою, княжна, — поклонился незнакомец, — да воздадут тебе боги.

Мстиславе показалось, что даже нынче, поминая богов, он всё равно смеялся над ней. Человек уже сделал шаг вперёд, чтобы позвать подмогу, когда Мстиша остановила его:

— Как кличут тебя, помытчик?

Чужак застыл вполоборота, и низкое рассветное солнце заиграло в медово-зелёных глазах. Кажется, он задумался на миг, прежде чем с неизменной усмешкой ответить:

— Кличь, княжна, как матушка нарекла, Нелюбом.

К облегчению Мстиславы, ей не пришлось сразу объясняться с Хортом. Он лишь мрачно смотрел издали, как девушки заводили княжну в палатку, но пасмурный взор воеводы не обещал ничего доброго.

После того, как переодетую, умытую, отпоенную горячим взваром и сытую Всеславну уложили на подушки, она выгнала всех, кроме Векши.

Запавшие глаза чернавки казались огромными на осунувшемся лице, и Мстиша удивилась:

— Ишь, как похорошела с гребты.

Векша быстро вскинула на княжну изумлённый взор.

— Что взглядываешь? — фыркнула Мстислава, заглушая подспудную вину нарочитой грубостью. — Небось, очей не сомкнула ночью, а глазищи стали в пол-лица. Откуда что взялось только. Ну, рассказывай.

Векша на миг опустила затрепетавшие ресницы вниз, справляясь с собой.

Что она могла рассказать своей госпоже? Как она стояла на краю леса ещё долго после того, как шаги княжны затихли в ночной тишине? Как выплакала все слёзы? Как боролась с собой, чтобы не побежать следом? Как, наконец, на рассвете, заслышав далёкий волчий вой, забыв страх, бросилась в шатёр Хорта?

Он не спал, расхаживая взад и вперёд между тонкими полотняными стенами, точно зверь, запертый в тесной клетке, и лишь коротким взмахом руки отозвал метнувшихся остановить девушку стражников.

Ей стоило только взглянуть на воеводу, чтобы понять: он знал. И был в гневе. Не просто в гневе, в бешенстве, и в какой-то миг Векше показалось, что Хорт ударит её. Было даже странно, что кто-то настолько высший её по положению может сдержать ярость и не выместить её на первом, попавшем под горячую руку.