Книга Чуж чуженин, страница 228 – Ксения Скворцова

Каржёнок.

Перед внутренним взором зарябило от вереницы воспоминаний, обрывков снов, разговоров, взглядов. Столько странного происходило за последнее время, что все трудней было чему-то удивляться. Но когда перед самым его отъездом Мстиша вскользь бросила, что распорядилась отменить приезд своей старой няни, о котором только и было разговоров до того, как все случилось, он почувствовал что-то неприятное. Словно его погладили против шерсти.

Но если – только если! – предположить, что то, что он боялся облечь в слова даже в уме, правда… Тогда все несоответствия и нелепости получали объяснение, как и раздрай в его душе. Но от мысли, что Мстиша…

Руки сделались холодными и мокрыми. Думать, даже просто допускать мысль о том, что все это время… Отец Небесный…

Ратмира затрясло. Хотелось немедленно бросить все, позабыть о наказе отца и развернуть отряд домой. Он должен был сейчас же увидеть ее, потребовать объяснений… Но ведь Ратмир столько раз смотрел в глаза им обеим, разве мог он не заметить подлога, если тот на самом деле произошел? Шуляк умел обратить его волком, и Ратмир не сомневался, что способности волхва простирались гораздо дальше. Но зачем? Как Мстиша могла пойти на такое?

Голова норовила лопнуть от разом навалившихся вопросов, но, как бы Ратмир ни стремился всем сердцем домой, он не мог вернуться, не исполнив княжеской воли, и ему не оставалось ничего иного, как держать свои мысли при себе и продолжать поход.

С тех пор как Ратмир снова стал приезжать,Мстиша воспряла духом. Надежда, совсем было угасшая, разгорелась с новой силой, и пусть Мстислава всякий раз умирала от неутоленного желания прикоснуться к нему, почувствовать вокруг плеч кольцо его рук, она научилась ценить то, что имела: редкие короткие встречи, полуулыбки, взгляды украдкой. Ратмир больше ни разу не прикасался к ней, не говорил ничего, кроме пустяков, и ничего не обещал. Но Мстислава странным образом довольствовалась и этим. Она верила, что ее терпение окупится и морок спадет с его глаз. Иногда Ратмир так смотрел, что ей казалось, ему не хватает самой малости, чтобы все понять. Она чувствовала, что долгожданный миг неумолимо близится.

Несмотря на то что Ратмир не давал настоящих поводов для пересудов, Кислица только сильнее возненавидела Мстишу. Она не понимала, что происходит между княжичем и странной «ворожейкой», и, сколько бы ни пыталась уличить их в чем-то предосудительном, у нее не получалось. Ключница даже пробовала жаловаться Векше, но кроме того, что княжич иногда заходил проведать девушку, с которой как с сестрой прожил семь лет у старика-колдуна, ей не в чем было обвинить ее. Поэтому Мстиша особенно удивилась, когда, вместо того чтобы сослать во двор, Кислица отправила ее прислуживать на застолье. Впрочем, все быстро объяснилось: в гости к Векше пожаловала Незвана.

Как ни пыталась Мстислава остаться спокойной, безразлично смотреть на нее не получалось. Теперь, по прошествии времени, она удивлялась, как другие не замечали, что перед ними самозванка: движения, слова и ужимки, все принадлежало ей, Незване. И даже вся Мстишина красота не могла скрыть что-то потертое и тусклое, что составляло истинную суть ведьмы.

Мстиславе не позволяли разносить блюда и касаться еды, только убирать посуду и вытирать грязь. Она старалась не смотреть на Незвану, не прислушиваться к разговору. Поначалу Мстиша думала, что та попытается унизить, указать на ее место, и это не страшило: едва ли можно унизить человека, и без того оказавшегося на самом дне. Но, вопреки ожиданиям, Незвана словно не замечала ее. Все внимание гостьи было обращено на Векшу, они шутили и смеялись, сетуя лишь на то, что их мужья снова в отъезде.