Книга Янтарь рассеивает тьму. Асдэм, страница 167 – Люцида Аквила

– Доверься, – прошептал Кай, глядя на него, – и прояви терпение.

«Терпение?» – подумал Люциан и одарил собеседника строгим взглядом золотых глаз. Он совершенно не желал проявлять терпение. Он и так сохранял его из диалога в диалог, потому сейчас уже хотелось сорваться и все прояснить, но брошенное предупреждение Люциан не мог игнорировать. То, как Кай отмахивался от расспросов, порой наводило на мысль о скрытом контексте, который звучал так: «Если попросишь, то я все расскажу, но нам двоим станет так больно, что тебе лучше пойти навстречу и узнавать все постепенно». Поэтому, прислушавшись к предостережениям, Люциан брал себя в руки и умерял любопытство.

Он выдохнул и снова уставился на салат.

Сложившаяся ситуация имела только один выход, который никому из них не нравился, поэтому беседа прервалась. Тайны вновь остались запечатаны за дверьми и, прячась в густой тени, ожидали, когда на них прольют свет. От этого по коже бегали мурашки.

Предчувствуя что-то недоброе, Люциан подцепил палочками овощи и положил в рот. Легкий салат точь-в-точь соответствовал его вкусам. Но завтрак вышел тяжелым.

После трапезы Кай предложил снова пойти в сад. Вечно синее небо над Асдэмом просветлело, давая отличный шанс погреться на солнышке. Люциан сразу предупредил, что ни в какие игры играть не будет, на что Кай лишь рассмеялся, но условие принял.

Они вернулись туда, где отдыхали вчера.

Люциан снова начал слепнуть, но, прежде чем окончательно потерять зрение, успел рассмотреть камфорное дерево с густой кроной и большой плед, лежащий на синевато-зеленой траве.

Они расположились под деревом, прижавшись спинами к широкому стволу.

Кай что-то спросил, но Люциан не услышал его и написал на руке просьбу повторить.

– Я могу поиграть тебе на гуань, если хочешь. Думаю, ты расслышишь. – Кай прижался плечом к чужому плечу.

«Гуань?» – подумал Люциан, вспоминая тот единственный раз, когда слышал мелодию этой дудочки.Музыка лилась прелестная, вот только Кай с ее помощью применял гипноз.

– Это ведь будет просто музыка? Без влияния на мой разум?

– Да. Не сомневайся во мне. Если я захочу подчинить, то предпочту оставить в сознании, так что никакого гипноза.

Люциан принял ответ и согласился. Он сорвал травинку и начал крутить ее между пальцами, одновременно напрягая слух. Почти оглохшие уши уловили спокойную, ровную мелодию, и он замер, стараясь услышать каждую ноту.

Это была музыка леса, ветра и покоя. Она шелестела, как сочные зеленые листья камфорного дерева, а иногда журчала, как деревенский ручей. Ноты лились одна за другой. Они звучали тихо, словно на границах сознания, но этого хватало, чтобы проникнуться.

Люциан откинул голову назад, на ствол дерева.

Он не любил свою болезнь, ведь она лишала его возможности нормально жить, но сейчас… ему все это даже нравилось. Вынужденная обособленность от целого мира, неспособность в достаточной мере контактировать с ним позволили ему избавиться от помех и концентрироваться лишь на мелодии гуань.

Он дышал музыкой, чувствовал ее всем сердцем. Едва слышимая мелодия проникала в его разум и дописывалась сознанием, обретая индивидуальные, приятные для слушателя оттенки, воссоздавая нужные ему сюжеты. Люциан еще никогда так не проникался гуань. Ее мелодия освобождала, заставляла ощущать аромат свежих ветров и дикой листвы, ощущать волю – необузданную, как табун лошадей в бескрайней прерии. Может быть, причина в обстоятельствах, а может, Кай играл настолько хорошо, но эту приятную музыку Люциан запомнит навсегда. Сохранит это мгновение в памяти на всю жизнь.