Книга Янтарь рассеивает тьму. Асдэм, страница 161 – Люцида Аквила

– Каково твое условие?

Люциан подумал и написал:

– Расскажешь секрет полуторагодовой давности, который связан со мной. Когда мы играли в башенку, она поставила тебе это условие.

Через мгновение Кай быстро отписался:

– Хорошо. – И игра началась.

Они лежали на мягких подушках, уставившись в небо. Кай держал руку Люциана в своей и выводил руны, четко складывающиеся в слова. Его коготь щекотал его, но Люций достаточно контролировал свое тело, чтобы не отзываться, не дергаться и пытаться почесать ладонь.

– Факт первый: когда я родился, то лишил названого дядю руки. Факт второй: поскольку я был демоном, уже с рождения мог осознанно мыслить и говорить. Факт третий: при рождении мои глаза были черными. Где правда?

Люциан открыл рот, словно хотел ответить, но все не решался. Если честно, насчет второго факта он сомневался, а вот первый и последний походили на правду. «Но какой из них истинный? Учитывая способность Кая разрушать прикосновением, он мог лишить названого дядю руки, но я видел его дядю, и все руки у него на месте. Черные глаза кажутся наиболее правдивым вариантом, думаю, в детстве Кай не контролировал свою демоническую суть».

– Третий факт, – ответил Люциан.

– Неверно, – легко написал Кай. – Глаза у меня были серые, а вот дядю я и впрямь лишил руки.

– Но ведь у твоего дяди две руки! Как это возможно, если ты уничтожил одну из них?

– Он ее отрастил. Он ведь бог.

Люциан ахнул. В воспоминаниях Элеоноры он слышал, что названый дядя Кая был богом, вот только сказано это было так сумбурно и между делом, что даже Эленор не придала словам значения. Да и откуда ему было знать, что Боги способны отращивать конечности, уничтоженные самой темной сущностью?

Люциан недовольно поджал губы, а Кай тем временем начал новый раунд:

– Я не люблю жареный рис с овощами. Добряки меня раздражают. Леви на самом деле мне нравился.

Люциан задумался.

«Жареный рис с овощами его любимое блюдо, он уже говорил это, а значит, первый факт ложный. Но что насчет второго и третьего? Ох… Добряки и впрямь его раздражают – он каждый раз кривится, когда я безвозмездно делаю что-то хорошее. Нравился ли ему Леви? Хм… даже не знаю. Они все-таки были братьями, не мог же Кай в самом деле его ненавидеть? Хотя… нравился… Кай испытывал чувства только к Элеоноре, а значит, никто другой не мог ему нравиться».

– Второй факт правдивый, – написал Люциан.

– Молодец, – вычертил Кай. – В детстве я часто спал вместе с матерью. Однажды я чуть не отравился едой, которую приготовил мой старший дядя. В десять лет я убил смертного.

Люциан задумался над третьим фактом, но всего на секунду.

– Второй, – почти сразу ответил он. Из своих снов он помнил, как однажды Кай жаловался Элеоноре, что старший дядя решил приготовить главное блюдо, от которого всем стало плохо.

– Угадал, – написал Кай. – Я всегда хотел быть хорошим человеком. На самом деле мне не нравится убивать. Хаски меня раздражает.

С губ Люциана сорвался смешок.

– Третий факт.

Хаски и впрямь раздражал Кая, но это вовсе не значило, что он его не любил. Их дружба была своеобразной, Люциан давно это понял.

– Верно. И последнее. Мне по нраву, когда на улице яркое солнце и ясное небо. Мне по нраву черный цвет. Мне по нраву владыка Луны.

Люциан фыркнул, покосившись на него, и быстро написал: