Книга Янтарь рассеивает тьму. Каин, страница 187 – Люцида Аквила

– Верно, при этом мне еще ни разу не отказывали. Кроме того, выгода – последнее, что я готов предложить. Делать хорошо кому-то, помимо Люциана, мне не на руку.

Хаски фыркнул и остановился на крыльце рядом с Каином. Тот быстро окутал их своей тьмой и помог спуститься с небес, прямо в кабинет демона в замке Сладострастия. За окнами тут же взорвались сотни фейерверков, приветствующих владыку тьмы и оглушающих Бога Обмана.

– Ты опять его выкрал? – ахнул Хаски, растирая уши и глядя на портрет Люциана, который сидел на пирсе и смотрел на карпов. Огромная картина украшала стену.

Каин сел в кресло возле заваленного письмами низкого стола и зажег курительную трубку.

– На этот раз я поговорил с дядей, и он добровольно отдал портрет.

– И как тебе удалось его уговорить? – спросил Хаски, продолжая рассматривать непередаваемой красоты картину.

– Я сказал, что мужчине неприлично хранить в своем доме портрет другого мужчины.

Хаски хохотнул и обернулся через плечо на демона.

– Неужели Фельсифул пошел у тебя на поводу после этой нелепости?

– Нет, еще я добавил, что если он не отдаст портрет, то я все расскажу второму младшему дяде, достопочтенному Богу Воды, а потом уничтожу картину. – Каин сделал затяжку и выдохнул густой белый дым, который источал аромат вишневой косточки. – Уж не знаю, что больше напугало дядю, но он сдался, и мы договорились, что раз в месяц он будет заходить в замок и навещать свое творение.

Хаски посмотрел на него как на дурака и, казалось, подумал: «Ты всерьез веришь, что Фельсифул напросился в замок только из-за картины, а не потому, что хочет пообщаться с тобой? Он может нарисовать портрет заново, если пожелает». Хаски лучше кого бы то ни было знал, как сильно Фельсифул дорожил новоприобретенным племянником, как искренне хотел сблизиться с ним, как когда-то с Каем. Вот только уже двадцать лет их отношенияне складывались – и все потому, что Каин не умел нормально общаться, а Фельсифул желал взять его под «родительский» контроль, чтобы наставлять и управлять им. Но этого демон не позволял делать никому, кроме Люциана. И если с Фельсифулом еще можно было бы как-то договориться и усмирить его пыл, то с Каином – нет, потому что он был абсолютно некоммуникабелен и создан лишь для светлого нача́ла.

Осознавая эти простые истины, Хаски старался не лезть в их семейные отношения, которые хоть и развивались не самым удачным образом, но никого не травмировали. Тот же Фельсифул не привык ладить с такими, как Каин, – с теми, кто по характеру сильно походил на его отца, владыку мира мертвых, который постоянно с Фельсифулом ругался, но в то же время считал его семьей.

– Помоги разобрать бумаги, – произнес Каин, отвлекая Хаски от мыслей, и взял со стола одно из писем, коих было не меньше сотни.

– А? – Бог Обмана повернулся к нему лицом и упер ладони в бока. – С какой стати я должен делать твою работу?

– Люциан делал. И вполне охотно, между прочим, без возмущений.

Между ними повисли невысказанные слова вроде: «Поэтому его я лелею, а на тебя клал меч».

Хаски тихо зарычал, протопал по комнате и, усевшись в кресло напротив, недовольно посмотрел на демона. Или попытался посмотреть, потому что за возвышающимися на столе стопками писем его толком не было видно.

Хаски взял верхний конверт и раскрыл его.