Книга Мой персональный робот, страница 107 – Вероника Мелан

А она ненавидела «подвесы» – даже ложь лучше, чем этот уход в сторону.

Вот и всё.

Ужин завершится даже не начавшись, если одно не то слово, если один увиливающий неуверенный взгляд.

Но Эйдан не отводил глаза, и ей сделалось совсем муторно.

– Надолго, – вдруг ответил он, – насовсем.

Она вдруг ощутила, что он не пацан, совсем не пацан, который будет бегать от правды. Он человек, который пришёл, приняв определённое решение. Но всё еще не верилось, хрупкое нутро дрожало.

– Насовсем?

– Да. Я готов сделать тебя своей официально хоть сейчас, если ты к этому готова. Я буду ждать, если тебе нужно время, чтобы стать к этому готовой. А череду наших встреч по списку или без него можно проводить в любой момент. И до конца жизни.

«Это ведь просто повод для беседы» – глаза Эйдана были глубоки и серьезны. «А я здесь не для того, чтобы уйти».

Это сказка?

Кто-то поместил её в лучший сценарий жизни, выдав его наградой за перенесённые обиды и страдания? Это параллельный кусок жизни, который однажды закончится?

– Почему я? – вдруг спросила Хелена шёпотом. – Я ведь даже не… особенно красивая.

Когда и как ты мог меня полюбить? Ведь «насовсем» – это об этом.

– Ты прекрасная. И, если ты о том, что другие женщины имеют другую толщину губ, признанную модой, иной разрез глаз, рост или формы, то я тебе скажу, что готов отмести их всех разом, чтобы снова увидеться с тобой.

Она впервые ощутила себя особенной. Нужной, удивительной, уникальной. Такой, «каких больше нет» – бесценное чувство. И вот откуда бережность в его глазах.

Нужно было есть, но Хелена поняла, что плачет – вся печаль, накопленная в прошлом, вдруг отпустила, пролившись по щекам.

Это её мужчина. Он пришел к ней.

И этот самый мужчина, увидев, как тихо дрожатот всхлипов её плечи, поднялся, пересел, усадил её к себе на колени, прижал к груди.

– Ты… правда… для меня?

– Правда.

«А ты для меня».

Всё верно, иначе его бы здесь не было.

– Как тебя… зовут?

Больше он не «Аш Три» и никогда им будет.

– Ллен. Ллен Эйдан – я знаю, имя странное…

– Ллен?

Оно так мягко скользило по языку, казалось необычным, далёким, пахло незнакомым миром.

– Оно… похоже на моё.

Господи, она как дурочка разрыдалась. Что за встреча? Какой теперь блин идеальный макияж?

– Мы не будем есть, пока я поправлю потёкшую тушь, ладно?

– Конечно.

Её держали, как девочку, девушку, женщину, как любовь… Как чью-то «свою» любовь.

Ему не нужна была еда – она чувствовала. Не нужна просто постель, ему нужно время – время с ней. И это было бесценно.

А после случился поцелуй – нежный, почти невесомый, который «я тут, я для тебя». И вдруг стало понятно, что будет здорово. Не важно, потёкшая тушь или нет, не важно, остыло ли мясо с овощами, не важно, чем они будут заниматься. Начинается новый период жизни, называемый «их».

Горячая шея, её пальцы, обвитые вокруг неё, пахнущая лосьоном для бритья щека. И эти губы, навсегда стершие с души ощущение одиночества. Оставившие позади словосочетания «я сама», «пусть так», «я справлюсь». Он не хотел, чтобы она справлялась, он хотел быть рядом.

Ей никогда не было лучше, чем у него на коленях с мокрыми дорожками под глазами, с его дыханием на своем виске.

И где-то совсем недалеко, внутри, в самом центре души тепло, с любовью улыбалась мама.

«Молодец, дочка… Я рада за тебя. Ты у меня умница…»