Онлайн книга «Ночная радуга»
|
— Спасибо! — кивком благодарит Аркадия Сергеевича хозяин дома, и охранник-пижон-предатель выходит. — Мне нужны гарантии вашего молчания, вашего невмешательства в старые дела нашего круга. Мне нужна ваша помощь в обуздании Никиты, если у него сорвет предохранители, — монотонно, безэмоциональновнушает мне Виноградов, словно проводит сеанс психологической реабилитации. — У вас ведь нет причин желать мне зла? Вас никак не задевает моя карьера? Мои дела? Я не имею никакого отношения к делу Ковалевских, к смерти Алексея Верещагина. Ваш нездоровый интерес к старым историям напугал Тасю, Таисию Петровну. Озадачил Илью. Возбудил Никиту. До вашего появления всех всё устраивало. — Не всех. Не всё, — не соглашаюсь я с Виноградовым. — Никиту не устраивало. Ничего. Он решил мстить моему отцу. И вы, по-моему, у него в чести не были, как и собственная мать. — Вы заставляете меня повторяться, — устало вздыхает Николай Игоревич, взглянув на наручные часы, но не раздражается, а терпеливо, вежливо продолжает. — Никита — представитель серьезного бизнеса. Он не станет рушить всё, что создавал его отец и он сам. Поскольку я просто смотрю на него, не перебивая и не задавая больше никаких вопросов, Виноградов продолжает, словно уговаривает в общем-то послушного, но внезапно заупрямившегося ребенка, делая это несколько снисходительно: — Илья давно поставил точку в старых делах. Никому не нужен этот интерес к прошлому. Но он, этот интерес, опасен. И мне, и Вяземскому, и Верещагину. Помогите себе и мне. Ради себя и своего отца. Пусть всё останется таким, каким было до того, как Верещагин обманом сделал вас своей женой и снова полез в прошлое. — То есть… пусть Никита думает, что в смерти его отца виноват мой отец? — снова уточняю я. — А вам самому не интересно знать правду о том времени? Не важна эта самая правда? — Жизнь столько раз не просто щелкала меня по носу за подобную правду, а била по темечку, сильно, больно, что я ценю не правду, а душевное спокойствие. Собственное и своих близких, — жестко, твердо отвечает Николай Игоревич. — Вы слишком молоды и до этого момента не сталкивались с такими событиями, которые сейчас ворвались в вашу размеренную, спокойную жизнь. Он совершенно прав. Ворвались. Была размеренная. Все тридцать лет. Два раза только тряхануло: когда ушел от мамы отец и когда Варька Быстрова чуть не стала снова Варькой Дымовой. В семь лет казалось, что папа совершил предательство и никак иначе. А в истории с Варькой чуть не рухнула моя система жизненных ценностей, чуть не сбились главные ориентиры. Я тогда для себя решила: если Максимдействительно изменил или изменяет Варе, то про великую любовь лжет все искусство мира. — А мои подруги? Их с собой зачем? — два последних вопроса задаю просто так, чтобы потянуть время, ответы на них знаю сама. — Отделить их от вас было нереально, да и история с вашим совместным бегством от Никиты — лучшая версия из всего, что я до этого придумал, — честно отвечает Николай Игоревич. — Мне не хочется вас огорчать, но ваша задумка обернется против вас, — предрекаю я. — Если бы только я и Сашка… Но Варю… — Напоминаю: через пару часов вы будете свободны. Сейчас три часа ночи. Можете остаться в этом доме до утра, можете уезжать сразу, — уговаривает меня Виноградов. — Дайте слово. |