Книга Ночная радуга, страница 17 – Жанна Володина

— Твои? — смеется Сашка. — Я пахну Ванькой, цирковой лошадью и недосыпом.

— Нет. Не мои. Прочла где-то, не помню даже, где именно, — зеленые Варькины глаза сверкают нежностью и юмором. — Тогда я… я пахну…

— Максимом, фарфором и снова Максимом! —перебивает Варьку Сашка. — И по поводу фарфора Макс будет не согласен. А ты, Леруся?

Я? Я теряюсь, не зная, как ответить на этот вопрос. Сашка — молодая мама, в одиночку растящая сына. Она работает в нескольких местах, еще и подрабатывает по мелочам. Помощи ни у кого не просит. Варя — тонкая творческая натура, человечек, которого мы все, не сговариваясь, всю жизнь оберегаем. От чего? Да от всего, что может ей навредить. Как так получилось — мы и сами не знаем. Как говорится, исторически сложилось. Они с Максом с двенадцати лет влюблены друг в друга. А "запах" фарфора у нее от коллекции, которую всю жизнь собирала ее бабушка Елизавета Васильевна с другом Михаилом Ароновичем. А я?

— Лерка пахнет хрусталем, надеждой и одиночеством… — вдруг говорит Варька, испугавшись того, что сказала, и покраснев.

— Почему хрусталем? — недоумеваю я. Надежда и одиночество меня никак не задевают. Это абсолютная правда. Я никогда не вру лучшим подругам.

— Ты прозрачная, — быстро объясняет Варька. — И фигура хрупкая, и глаза хрустально-серые. И потом… Кто с хрусталя ежедневно ест и пьет? Только по праздникам.

— Разве что… — усмехаюсь я. — Надежный одинокий хрусталь. Так бывает?

— Ну ты же есть, — пожимает плечами Варя. — И не надежный, а надеющийся. Это разные слова.

— Правда, Лерка, — серьезная Сашка отставляет кофейную чашку и утыкается подбородком в сложенные замком руки. — Сколько мужчин вокруг! Неужели ни разу сердечко не екнуло?

— Не помню, — искренне отвечаю я.

— Значит, ни разу! — Сашка грустно смотрит на меня. — Так и останемся мы с тобой старыми девами.

— Старая дева — мать-одиночка? — смеюсь я печально.

— Старая дева — это состояние души, а не физиологический недостаток, — насмехается над самой собой Сашка. — Я статистику смотрела: каждая третья семья с матерью, одной воспитывающей ребенка. А ты старая дева, потому что довериться никому не хочешь.

— Не могу, — коротко объясняю я.

— Вы меня расстроили, — обижается на нас Варька и, покраснев, спрашивает у Сашки. — Ты нам когда-нибудь расскажешь про отца Ваньки? Ой! Баба Лиза ругает меня за этот вопрос, чую левой пяткой!

— Расскажу, — угрюмо врет Сашка. Точно врет! Я ее двадцать три года знаю.

— Ты, Сашка, пахнешь, конечно, Ванькой. Но еще ответственностью и доверием! — важно заявляетВарька и начинает нас тормошить. — Ну так как? Гуляем?

— Гуляем! — дружно отвечаем мы с Сашкой, приводя Варьку в восторг способностью синхронизироваться.

— Куда уходит детство? В какие города? — шутит Вовка, когда наша шестерка встречается возле заветной лавочки в пришкольном сквере в семь часов вечера.

Старые липы едва шелестят золотисто-желтыми листьями. Вечер теплый и солнечный. И мы странно смотримся сейчас: шесть взрослых людей, собравшихся ненадолго вернуться в свое школьное детство.

— Ужинаем в "Пельменной"! — распоряжается довольная Сашка. — Для натурализации.

— Только на троллейбусе я не поеду! — паясничает, паникуя, Игорь. — Моя охрана с ума сойдет!

Мы радостно и свободно смеемся, оценив шутку Игоря.

— Помните, как мы играли в гадание на любимых? — спрашивает Варька, вырвав руку из руки мужа и усаживая нас на длинную деревянную скамью. Ее зеленые глаза сверкают от предвкушаемого удовольствия. Их загадочный блеск действует на нас, как всегда, парализующе и гипнотизирующе. Варька в коротком зеленом платье-пальто, цвет которого углубляет знакомую зелень ее удивительно красивых глаз.