Книга Ключ к счастью попаданки, страница 32 – Светлана Машкина

— Вы же знаете, что ничего не было, — обиделась я.

— Я — знаю. Люди — не знают. Тебе никто не поверит. Если твой жених пожалуется королю, то я заплачу штраф. Не слишком большой, кстати.

— Жениху? — Почему жениху? — удивился граф. — Короне.

— То есть я окончательно и бесповоротно опозорена? — обрадовалась я. — Жених от меня откажется, порвёт ленту, и я могу идти на все четыре стороны?

Наконец-то! Пусть со мной не общается ни одна кумушка в деревне, пусть я на веки вечные останусь незамужней, и бабы у колодца будут перемывать мои косточки. Зато я избавлюсь от ненавистного Саввы!

— Глупая и наивная девчонка, — вздохнул граф. — Тебе родителей не жалко? Они ведь теперь ответят за твой позор.

Опять двадцать пять! Да что всё так плохо-то? Я вон графу умереть не дала, и раны его обработала, а он, злыдень буржуазный, Феню с Пекасом пороть собирается!

— Ты действительно не понимаешь, почему нельзя снимать ленту? — грозно спросил граф Венсан. — Чему тебя только матушка учила!

— Нет у меня матушки. И батюшки нет, я с дедом живу и с его второй женой, — всхлипнула я.

Стало жалко себя до слёз. Что здесь за порядки, если лучше угробить жестоким браком девушку, чем отменить свадьбу? Я ещё могу понять, что разводиться нельзя, хотя тоже, между прочим, ужасная традиция. Но отказаться от свадьбы? Ничего еще не произошло, только ленты привязали.

— Сирота, значит, — вздохнул граф.

И тут я поняла, что это — мой шанс. Единственный и пока ещё возможный. Я опустилась на пол и зарыдала в голос. Улькины воспоминания накатили на меня с головой, погрузили в мир боли, печали и жестокости.

Вспомнила, как однажды мальчики привязали меня за косу к забору. Мало того, что хитрым узлом, да ещё так, что я голову повернуть не могла. Был лютый мороз, смеркалось, я уже не плакала, а молча тряслась, как в лихорадке. Тогда меня отвязал Пекас — заволновался, что долго за водой хожу. Посидел, подумал, увидел, что изрядно стемнело и пошёл к колодцу. Через каких-то триста метров нашёл свою, почти замерзшую, внучку. Я долго болела, Феня ругалась и отпаивала меня травяными отварами.

Вспомнила, как весной дети играли в салочки, носились друг за другом, а я случайно оказалась рядом. Нет, я не просилась в игру, знала, что откажут. Сильный и упитанный не по годам Савва больно толкнул меня в спину, и я упала лицом в грязь. Подняться на жидкой, раскисшей от талой воды глине оказалось неимоверно сложно. Руки и ноги расползались в разные стороны, не сразу я с трудом встала на четвереньки. Меня опять уронили. Не знаю, сколько бы длилась их жестокая игра. Женщина из ближайшего дома выглянула в окно, вышла на улицу и полотенцем разогнала детей. Поставила меня на ноги, подтолкнула к тропинке.

Вспомнила, как Феня лупила меня хворостиной, когда я опрокинула чугунок с похлёбкой. Он был полный, большой и тяжёлый, мне не хватило сил его удержать.

Граф что-то говорил, но я не слушала. Я жалела себя, несчастную Ульну и того, что она даже не успела хоть немного пожить.

— Успокойся же! — прикрикнул граф. — Не переношу женских слёз. Я ещё понимаю — капризы, но ты рыдаешь, как на похоронах.

— Так и есть. Себя хороню,граф.

Я села на пол, судорожно всхлипнула. Оправила спадающие штаны и полы длинной рубахи. Наверное, у меня очень комичный вид… Если не знать, что меня ждёт.