Книга Ректор моей мечты. Дилогия, страница 247 – Диана Билык

Папа в прыжке перевоплотился, возникнув из пены снега, как великан, и закричал:

— Прыгай, Мэйлисса! Ты сможешь!

И я прыгнула через стремительно крутящийся валун изольда и камней. Кожа рвалась, кости трещали, боль раздирала тело. Я больше не могла удерживать сущность. Если не стану человеком сейчас, застряну в небытии навсегда. Выпала в холодную перину, обжигаясь обнажённым телом о наст, край валуна зацепил спину. Меня перекрутило несколько раз, набило рот холодным снегом, а потом я застыла около ног альфы. Слабо подтянулась на руках, приоткрыла тяжело веки.

Это ведь всего лишь сон. Повторяющийся старый кошмар.

Копьё с наконечником из рианца рассекло снежную дымку и, пролетев у меня над головой, пробило плотный мундир отца. Альфа рухнул на колени, перехватил древко, пытаясь вытащить его из груди.

Я развернулась к инквизиторам и, выкрикнув «Хииткаэль» оттолкнула всадников воздушным кулаком. Они отлетели на несколько метров, кувыркнулись в снегу, но тут же поднялись, будто их защищала магия посильнее, и вновь поскакали на нас. Их было трое. Кажется, те же, что и на казни Эри, хотя эти твари все на одно лицо.

Это вызвало мощную злость по всему телу. Я вздрогнула и, прижавшись животом к мёрзлой земле, впилась пальцами в снег, прочитала последнее, на что хватило сил:

— Интеритус максиэм!

Земля задрожала и провалилась под ладонями. Трещина зазмеилась вперёд и утащила в бездну всадников, а я больше не смогла двигаться. Упала лицом в снег и снова отключилась.

Мэйлисса

Папа склонился, притянул меня к себе, обнял, будто в последний раз, заставив подняться на колени, заглянуть в его большие глаза. Мне было плохо, плечо и живот терзало лютой болью, но я смогла тихо пролепетать:

— Зачем ты так со мной?

— Прости меня, дочь, но так нужно.

Чувствуя, как из тела уходит жизнь, я бросилась отцу в объятия и закричала от пронзающей боли.

И вдруг проснулась. Повозка мерно покачивалась, по свету, что проникал сквозь брезент, можно было понять, что уже далеко за полдень. Только неясно, какого дня.

Рядом лежал раненый отец. У него был сильный жар, повязка на груди окрасилась тёмной кровью, а я не владела лекарскими силами и не могла ему помочь. Кто-то перевязал его, хотя не особо успешно, потому что альфа стремительно угасал. Мою рану тоже обработали, сменили повязку, но и она окрасилась алым. Обычно регенерация у оборотней довольно быстрая, но это смотря чем пораниться. Инквизиторское оружие не только оставит шрам на теле на всю жизнь, оно будет стремиться довести начатое до конца — его задача убить оборотня, утащить невинную душу во тьму. А моя рана не затягивалась из-за потери сил. После посвящения и борьбы возле Улиги я была выжата до предела.

Встать и посмотреть, куда и с кем мы едем, у меня не хватило сил. Я провалилась в сон и очнулась, когда меня кто-то нёс на руках. По тяжёлому профилю и особенному запаху я сразу узнала в человеке Эсмиона. На его шее болтались те самые деревянные фигурки. Это он меня спас и вытянул из замка.

— Пусти, — прошептала обессиленно.

— Ис-тэ, тебе лучше молчать, — рявкнул он. Мы попали в тёмный каменный коридор, а сын Хоруша всё шёл и шёл. Здесь пахло сыростью и шерстью. Здесь пахло чужаками. — И лучше не шевелиться, ты потеряла много крови.

— Что произошло? — Двигаться не хотелось, а вот знать свою судьбу — очень даже.