Книга Легенда о Чжаояо. Книга 2, страница 112 – Цзюлу Фэйсян

– Что ты видишь в этой чаше через отражение?

Мо Цин нахмурился:

– Кровь.

Заглянув в зеркало, я увидела лишь чистую и прозрачную воду. Никакой крови. Тогда что не так с Мо Цином?..

Я повернулась к Гу Ханьгуану:

– Ты взял это в школе Зерцало сердца?

– Позаимствовал у Шэнь Цяньцзинь, – кивнул Гу Ханьгуан.

Я не стала расспрашивать. Сейчас не время вдаваться в подробности его отношений с главой терема Созерцания дождя.

Причина, по которой школа Зерцало сердца носила такое название, заключалась в том, что каждый ее ученик на рукоять своего меча вешал зеркальце. У основателя школы было бронзовое, которое отражало, что у человека на сердце. Если оно чисто – человек видел в зеркале предметы как они есть, если же породило внутреннего демона – отражение искажалось. Раз я увидела воду, а Мо Цин – кровь, значит… Значит, в его сердце появился внутренний демон.

Но как же так? Ведь никаких признаков не было! Он просто стал чуть беспощаднее, чем раньше… Хотя и его решения теперь напоминают методы Цзян У: Мо Цина тоже начали бояться. Конечно, последователи демонического пути часто убивают, но к подобным методам прибегают, когда намерены запугать.

Мое сердце сжалось. Возможно, смерть Цзян У и его последние слова стали нашим проклятием…

– Ли Чэньлань, ты ведь не человек, верно? – озвучил мою догадку Гу Ханьгуан. – Ты не сын Повелителя демонов, а скорее… та часть, которую он отринул.

Я давно подозревала. Меч Невыносимой Тяжести признал Мо Цина, а значит, у него была особая связь с Повелителем демонов, который жил больше тысячи летназад. Печать в той пещере… сдерживала не его сына – он запер там чудовище, вырванное из собственного сердца. Стены, покрытые талисманами с заклинанием, церемонии жертвоприношения, которые моя община проводила каждый год… Наша деревня защищала вовсе не сына Повелителя демонов, как считал Ло Минсюань. Мои предки… охраняли печать.

Когда столько трудностей осталось позади и я наконец шла с Мо Цином рука об руку днем и тонула в его теплых объятиях ночью, мне просто не хотелось знать такую правду. Все, чего я желала, – быть рядом и провести с ним остаток жизни.

Кто там говорил, что вдове бессмертного покровительствуют Небеса? Они вообще хоть кого-то одаряют своей милостью? Хотелось перевернуть их вверх дном за то, что так несправедливы. Зачем давать людям влюбляться?

Когда Гу Ханьгуан замолчал, Мо Цин долгое время сидел в тишине. Наконец, не произнеся ни слова, он встал и вышел. С тех пор он вел себя так, будто ничего не произошло. Точно ему было все равно. Мо Цин управлял школой, как раньше, и его отношение ко мне не изменилось. Лишь по ночам, когда сплетались наши тела, я ощущала, как между нами растет напряжение. Он стал грубым и даже, случалось, причинял мне боль, не рассчитав силы. Но я столько боли познала за жизнь, что это казалось сущим пустяком.

Мо Цин яростно брал меня снова и снова. Однажды в такую страстную ночь, будто это была наша последняя близость, он крепко обнял меня и, уткнувшись мне в шею, хрипло спросил:

– Чжаояо, ты будешь бояться меня?

В порыве страсти мои пальцы превратились в острые когти. Когда его бедра резко толкнулись в меня, я располосовала ему спину и хрипло ответила вопросом на вопрос:

– Мо Цин, если я захочу убить тебя, ты будешь бояться меня?