Книга Сломленная истинная, страница 27 – Ивина Кашмир

От одной только мысли, что Брока могут вызволить, и он снова придёт ко мне, кровь стыла в жилах.

— Пусть орёт, хоть заорётся. Никто его не услышит. Можем оставить его здесь, чтобы сдох. Только скажи.

Я закусила губу, лихорадочно размышляя над её словами.

Да, Брок — подонок,но я не убийца. Я не хочу до старости помнить, что мои руки были в его крови.

— Сможешь выпустить его послезавтра утром?

Тина кивает, убирает связку ключей обратно в карман передника и первой шагает к лестнице.

Плотники принесли новую дверь молча и быстро, и всё благодаря стараниям той, которая ещё вчера плевалась в мою еду.

Я не сводила глаз с тоненькой фигурки Тины и никак не могла поверить, что она помогает мне. В этом мрачном, пропитанном злом замке она оказалась единственной, кто протянул руку. Откуда в ней смелость — я не понимала, но сердце сжималось от чувства благодарности.

— Тина, спасибо тебе, правда, спасибо…

Одни и те же слова слетали с губ снова и снова, а она только отмахивалась, бормоча себе под нос что-то вроде «пустяки».

Когда дверь наконец вставили в петли, а Тина ушла, я схватила книгу и принялась читать.

Мысли скакали в голове, не давая сосредоточиться, буквы плыли перед глазами, и мне приходилось читать одну строку по нескольку раз, чтобы уловить суть.

Ритуал разрыва истинной связи я нашла в пятнадцатой главе. Долго сжимала пальцами почерневшие от старости страницы, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Когда удалось немного успокоиться, начала читать, и по мере прочтения, у меня дух перехватывало.

«Чтобы отсечь нить, соединяющую сердца, нужно трижды произнести заклинание, и каждое слово должно быть пропитано болью и решимостью. Затем взять нож и врезать остриё в кожу, по линии метки истинности, высекая её, словно вырывая саму печать судьбы. Слова должны литься вместе с кровью, с каждым звуком разрывая цепь. Клинок должен быть острым и холодным, иначе не удастся разорвать связь. Последний шаг — выжечь метку огнём собственной воли, представить, как свет и пламя рвут нить, разрывают сердце от сердца, оставляя за собой только мрак и пустоту».

Далее шли слова на витиеватом языке, которые нужно произнести в момент вырезания метки.

Я перечитывала снова и снова, стараясь запомнить каждое слово, каждую чёрточку. Вроде ритуал понятен, смущало лишь про «выжечь метку огнём собственной воли».

А что, если это не просто красивая метафора, а нечто большее? А что, если у меня не получится? Что я тогда буду делать?

Переворачиваю страницу дрожащими пальцами, и строки сверху будто вонзаются в сердце ледяным лезвием.

«Тот, кто решит вырезать метку истинности собственными руками, обратит сердце в камень. С того часа оно не познает ни тепла, ни боли, ни любви. Лишь вечная пустота будет его уделом».

Слёзы сорвались из глаз, и я небрежно вытерла их рукавом.

Готова ли я превратить своё сердце в камень?

Всё лучше, чем позволять ему снова и снова предавать меня, причиняя невыносимую боль.

Стук в дверь заставляет подпрыгнуть на месте.

— Это я, любимая.

Артиан…

Я поспешно засовываю книгу под подушку и бросаю взгляд на часы — почти полночь.

Открываю дверь, уже готовая придумать предлог, чтобы его отослать, но не успеваю и рта раскрыть, как он делает шаг вперёд, заключает меня в объятия так сильно, что раздаётся жалобный хруст моих костей.