Книга Сломленная истинная, страница 19 – Ивина Кашмир

— Спасибо, — тихо говорю. — Я… мне… очень жаль, что вы болеете, — глупо выдаю, не зная, что ещё сказать. — Надеюсь, вы вскоре поправитесь и с вами всё будет в порядке, — договорив, отворачиваюсь и чуть ли не бегом направляюсь к двери.

Но у выхода меня останавливает скрипучий, замогильный голос, от которого я приросла к полу.

— Когда пропустишь через себя тьму, вернись ко мне, спаси меня…

— Хорошо, — слово срывается прежде, чем я успеваю его обдумать.

Лишь выбравшись из спальни, провожу дрожащей рукой по лицу и принимаюсь мысленно костеритьсебя.

Зачем я дала обещание, которое не смогу исполнить? Эта бедная женщина наверняка будет ждать меня, а я…

Звук приближающих шагов заставляет меня юркнуть в тень.

— Спасибо ещё раз, — мурлычет Тина, идя под руку с лакеем.

Как только он скрывается за дверью, она подскакивает ко мне и шипит:

— Ну как ты, жива?

— Жива, — бурчу я, плотнее прижимая к себе книгу.

— Слава богам…

— Не драматизируй, — фыркаю, шагая к лестнице.

Мы спускаемся по лестнице, и Тина снова принимается без умолку щебетать о том, что неприятно пахнет сыростью в её комнате, о том, что ей надо купить новые туфли, и даже о том, что кухарка опять пересолила суп.

Я киваю, почти не слушая, крепче прижимая книгу к груди.

На втором этаже мы проходим мимо гостиной, и я… заметив знакомую фигуру, замираю.

В одном из глубоких кресел сидит Артиан, откинувшись на спинку. Его рука лежит на талии Миры, а другая вцеплена в её затылок. Они целуются так жадно, будто мир вокруг перестал существовать.

Сердце ухает в пятки, а пальцы так вцепляются в обложку книги, что они зазвенели от боли.

Тина со вздохом резко дёргает меня в сторону, пока пара в кресле не обратила внимания на наше присутствие.

— Да уж, — тихо выдавливает, таща меня за собой прочь. — А жених-то твой не уехал вместе со всеми. И сестрица, как выяснилось, тоже.

Как ни странно, в голосе служанки ни тени веселья, только сухая констатация фактов.

Мир вокруг будто стал гуще, а звук шагов в коридоре отдавался глухим эхом в висках.

Тина не даёт замедлиться, продолжая тащить меня прочь.

— Хоть бы дверь закрыли! — продолжала бесноваться Тина, словно в той гостиной был её истинный, а не мой. — Наглые до предела! И что он в ней нашёл? Толстая, прыщавая…

— Хватит, — отрезаю я. — Не хочу об этом говорить.

— Ты, я смотрю, вообще не хочешь разговаривать на неприятные тебе темы, а зря. На твоём месте я бы…

— Ты не на моём месте, — перебиваю я, хмуро посмотрев в её карие глаза. — И я не желаю тебе отказаться на моём месте, какой бы поганкой ты ни была.

Зайдя в свои покои, делаю глубокий вдох, отгоняя слёзы, готовые сорваться из глаз.

Больше не хочу плакать из-за него. Не хочу. Он мне изменил. Пора свыкнуться с этой мыслью и жить дальше.

Тина забегает в покои следом.

— Может, я тебе хоть суп принесу? — со вздохом спрашивает она. — У тебя плечи такие острые, что страшно смотреть. Одна кожа да кости.

Обернувшись к служанке, удивлённо смотрю на неё.

— Что ты так зыркаешь? — Тина неловко мнётся на пороге. — Принесу поесть тебе просто. Плевать не буду. Обещаю.

— Неси, — выдавливаю.

Тина принесла поднос с едой через десять минут.

— Ешь, болезная, — говорит с улыбкой.

— Ты меня точно не отравишь? — сипло спрашиваю, подтягивая ближе поднос.

От аромата еды заурчало в животе.