Книга Отпускай, страница 135 – Ольга Сурмина

— Хитрый ублюдок. — Прорычала Бел. — Ты мной попользовался, и теперь вышвырнешь? Замечательно. Шесть недель я терпела эту улитку, вокруг которой ты бегал, чтобы, в итоге, услышать «все кончено». Шесть недель унижений. И ради чего? Ради того, чтобы услышать «я стерильный»? Вот же гнида. И что теперь намереваешься делать?! Приползешь с тарелкой супа к своей «лучшей женщине»?! Расскажешь ей, что все это было «временное помешательство»? — Девушка вытерла рукавом халата мокрые глаза и продолжила. — Ни минуты не хочу больше находиться здесь. Но посмотреть, как ты снова к ней начнешь подкатывать… я бы посмотрела. — Она оскалилась. — Твоя Эмма спит и во сне видит, как от тебя слинять. Кому нахренсдался «принц», который приводит в дом другую и ведет себя, словно так и надо?

— Заткнись. — Вдруг оборвал Штайнер, и на лицо упала темная тень. — Заткнись, и собирай вещи.

— Или что? — Белита схватила со стола салфетку, сжала её в руках, затем кинула в мужчину. — Применишь силу к беременной женщине? Герой, мать твою!! Не нравится слушать правду, да? Был бы рядом с твоей Эммой еще хоть один мужик, ты бы ей не сдался. После того, что ты отжег, ты — не конкурент никому. Она будет с тобой только если у неё отсохнут ноги!!! — Кин переходила на крик. — Можешь считать, что это карма. Я тоже так буду считать. Забыть бы этот дом как страшный сон. — Девушка вскочила со стула, и быстро пошла прочь из кухни.

Ливень остервенело стучал в оконное стекло. Чуть вздрагивали на подоконнике цветы герани от ударов капель, чуть закрывались, потому что не хватало света от тяжелых темно-серых туч.

Нейт безумно таращился на пол кухни. Это он-то не конкурент? Да, он поступил так, как поступать нельзя, но разве это перечеркивает все то, что было между ними в прошлом? Разве перечеркивает совместные вечера под теплым пледом, прогулки на спине, завтраки, обеды, ужины из-под его руки? Перечеркивает детскую дружбу?

…любовь?

Любовь можно перечеркнуть?

Наверно, ей было больно, когда он бросил с пустого места после стольких лет. Она так сильно рыдала на кухне, что упала в обморок, и долго не приходила в себя. С трудом выдавливала из себя буквы и слова, вечно запиралась в комнате, отказывалась от еды.

Ударила его туфлями. Отчего-то от этого воспоминания Штайнер поежился и опустил глаза. Тогда он сказал, что все, что ей было нужно — это спать с ним. Что она пускала на него слюни и лезла к нему, зачем-то он это выпалил. Теперь хотелось подойти, и аккуратно обнять. Предложить поужинать вместе под пледом, как когда-то давно. Взять за руку.

Выключить свет.

Чтобы почувствовала себя такой, какой он её видел. Самой привлекательной, замечательной. Самой красивой и желанной. Сейчас Нейт не позволял себе думать о том, как она вновь захотела бы его поцеловать. Хотя бы… поцеловать. Не позволял, потому что тешить себя надеждами — больно.

Не позволял, однако, очень хотелось.

Несказанные фразы жгли язык. Все внутри напрягалось до озноба, нужно сказать ей, что все кончено. Чтоони вновь одни в этом доме, что никто никогда больше не потревожит их совместное одиночество. Что все теперь иначе. Иначе, потому что она больше не сестра. Она — та, о ком он мечтает, лежа в постели с другой женщиной. Та, что сидит за толстой кирпичной стеной, сквозь которую не пробиться.