Онлайн книга «Семь звезд»
|
Да, Аронст хотела хорошей жизни. Она мечтала о ней. Но не такой ценой. Он тяжело дышал. Сжимал кулаки, потом расслаблялся, потом вновь их сжимал. В зрачках одна за другой танцевали эмоции негодования, ненависти, похоти. Парень так и не отрывал глаз от мягких влажных губ. Медленно поднял руку, после чего осторожно, едва ощутимо провел по ним большим пальцем. — Знаешь, Дэлл. — Тихо чеканил Макс. — До этого дня мне нравилось чувствовать эмоции. Любые. Я не боюсь потерять людей, не боюсь сказать лишнего. Не боюсь… сделать что-нибудь не так, потому что все покупается, и все продается, вопрос в цене. Обижу? Значит, откуплюсь. Разочарую? Тоже откуплюсь. Найду, чем. — В глазах сверкнуло нечто жуткое. — Так что когда ты не пришла ко мне в уборную… я ощущал азарт. Сперва. Потом взбесился. Теперь я тебя практически ненавижу. — Он надавил на девичьи губы и коснулся ровных передних зубов. — Ненавижу. Ты должна была спустить мне это с рук. Тот танец. Не за извинение, так за чувства. не за чувства, так за деньги. Какого хера сейчас происходит? Какого хера бедная девочка из Миннесоты заставляет меня чувствовать полным идиотом? — Молодой человек навис над своей гостьей, и та ощутила плечами касание длинных прядей волос. — Мне теперь хочется посмотреть на твоего необыкновенного из университета. Я же лучше, я знаю. И ты это… должна знать, у тебя же есть глаза. Иначе бы ты не пришла на пляж в тот вечер. — Губы исказила слабая ухмылка. — Необычно видеть тебя искренним. — Она проглотила ком. — Ты перестал ломать комедию про любовь. Спасибо. — Ломать комедию? Дура. — Рука скользнула вниз и сжала подбородок. Он резко наклонился, касаясь её губ своими. Аронст раскрыла глаза, попыталась попятиться, но едва не упала спиной на кровать. Сердце так громко стучало в ушах, что дышать становилось сложно. Поспине полз холод, пальцы на руках дрожали. Сжимает щеки, лезет языком в рот. Его надо оттолкнуть, но тело словно оцепенело. Поцелуй можно считать предательством себя? Она не знала. Но надеялась сторговаться с совестью, как только выйдет выкрутиться из его рук и сбежать отсюда. Мужская ладонь гладила спину, продолжала задирать футболку. Ему должно стать легче, оттого что в его признание не поверили, вот только не становилось. Теперь от этого тоже было злостно, и хотелось, чтобы поверила. Он говорит такие слова, а она называет их комедией? — Я тебя ненавижу. Параноидальная самоуверенная дура. Стал бы я с тобой возиться, если бы мне было насрать? Не стал бы. Считай мой стояк сегодня любовью, это почти что правда. — Грегораст оторвался от чужих губ, затем вновь в них впился. Сейчас ему было плевать на камеры, он даже о них забыл. Ему нравилось чувствовать эмоции, но только не такие. Не тогда, когда его отшивают. Это злило, царапало, обескураживало. Что с этим делать? Развернуться и уйти теперь не получалось. А вот целоваться нравилось. Кусать губы, потом резко отрываться, наклоняться и оставлять засосы на бледной коже тонкой шеи. Пусть ходит меченная, пусть оправдывается. Что любит, якобы, одного, а бордовые пятна скрывает от другого. От него. Потом будет говорить, что любит кого-то там, а трахается с ним. Что думает о ком-то еще, а сосет все равно ему. Ему. — Я люблю тебя. — Вдруг вновь сказал парень, оторвавшись от шеи. Стеклянные глаза таращились на спутанные мягкие волосы, на бледную мочку уха. — Так, как умею. Иди ко мне. |