Книга Два лица, страница 92 – Ольга Сурмина

Посмотрев по сторонам, Эд понял — возможно в этом подвале уже что-то сдохло, поэтому здесь такая вонь, но расследовать это он не собирался. Сцепив зубы, парень побежал прочь, едва ли подавляя нарастающую панику и страх. Умрет. Она умрет, и он в этом виноват.

Скорее всего, его упекут в тюрьму, лет на двадцать, а, возможно, больше. Импульсивное желание, что не поддавалось никакому объяснению, сломало ему жизнь. Не будет работы, будущего. Родители его возненавидят. Теперь все поломалось, все кончено. И все…

Из-за нее. Из-за теплых, мягких губ, что всякий раз расплывались в улыбке, когда он приходил. Из-за нежных прикосновений, странного, внимательного взгляда. Из-за ароматного дыхания. Само ее существование вызывало у него диссонанс, и, до вчерашнего дня он был уверен — она принадлежит ему, только ему.

Все из-за нее. Все.

— Как она выжила? — Прохрипел Хьюго, дослушав все до самого конца.

— Осколок застрял у нее в теле, рана, по факту, не была открытой, кровь успевала сворачиваться. Возможно это чудо, я до сих пор иногда так думаю. — Аркрайт ухмыльнулся и прикрыл глаза. — Однако, это не все. Прелестно, что она простила его. Он бросил ее умирать, а она что сделала? Простила. Более того, взяла с меня слово, что я сохраню этому ублюдку жизнь. Что же, я сохранил, он даже целый. Почти что.

— Она… взялась его защищать? После всего, было?

— Да. Я дал ей время, спокойствие. Понимание того, что все хорошо, и, если кто-то еще раз посягнётся на ее жизнь и здоровье, я оторву ему яйца. — Он зажмурился и улыбнулся. — При падении она выбила себе зуб, теперь это вечное напоминание о том, кто здесь ей реально брат, а кто — выродок одной крови с ней. Но мне не нравится такая роль. Однако, что бы я не делал — она не давала переступить эту черту. Много лет друг, и единственное, что я получал — «да» во время пьяного бреда, когда становиться сама не своя. Начинает буянить и веселиться. Так-то, отлизывать любимой девушке тоже приятно, но зная, что для нее это не по-настоящему… просто видение, или сон, остается некоторый осадок.

— Только не говори, что ты тоже. — Хейз истерически засмеялся и закинул щиколотку на колено. — Боишься обидеть. А то подумает, что тебе только это и нужно. Стараешься сделать приятно, показываешь, что «не такой». Забавная история. Я, кажется, люблю эту женщину, но думаю. Смогу ли жить спокойно, зная, что мой бывший компаньон жив. Жив, здравствует, хотя позволял себе такое. И смогу ли жить с ней, видя, как она его защищает. Целует в щеку. Идет на уступки. — Он стиснул зубы. — Идет на уступки ему. Не мне.

— Эд? Хочешь ненависти? Эта святая дева Мария посадит тебя за решетку, узнав, что ты пришил ее брата. Сам не знаю, зачем это говорю сейчас, но факт остается фактом. Она простила ему собственную смерть. Моральную, и физическую. Буду признателен, если ты сделаешь это, однако, с учетом того, что об этой истории знали только трое, не трудно будет догадаться, кто тебе сообщил об всем.

— Может тогда и меня простит? Я не давал обещания. Тебя же она простила, за некоторые изменения в его теле. — Снова смех. Неадекватный, глухой смех. —Я будто смотрю сейчас в зеркало, странное, кривое зеркало, и вижу в нем себя лет через шесть. Это бесит. Эта история сломала ее? Настолько, что она отказалась наказывать виновника? Невидимый потолок, который не пробить.