Книга Пасынок, страница 62 – Ольга Сурмина

— Нил. — Едва выдавила девушка, глядя в пол. Лицо становилось красным, потели руки. — Ты… так быстро уехал…

Отчего-то не получалось назвать его «пасынок».

— Я считал этот поступок самым правильным. — Вздох. Мужчина сложил руки на груди, затем оперся на стену. Он явно отчужденно смотрел в закатное небо, хотя вампирша так и не могла поднять на него глаза. — Не хотелось мучить… ни тебя, ни себя. Плюс ко всему, что может дать малолетний мальчик, который только возраст почувствовал. Тогда я думал — что-то может. А сейчас… думаю, ничего, наверное.

— Мне ничего не было нужно. — Голос дрожал.

— Да? В таком случае, я тебе даже завидую. Мне много чего нужно. И, думаю, я продвинулся. Достаточно ли? Достаточно, чтобы снимать тут сносную квартиру, зарабатывать на собственную. Ну и, конечно, нормально есть,и бывать в таких вот местах. В основном, все средства уходят на пиар моего небольшого проекта. Что ты о нем думаешь, кстати? Тебе нравится?

Она не знала, что отвечать. Нравится ли ей хоронить людей? А кому-то… это может нравиться?

— Я тобой горжусь. — Прошептала Криста, хотя не знала, насколько уместно звучит такая фраза.

Отчего-то Нил рассмеялся. Так странно, и так тяжело, что внутри снова все заворачивалось в узел. Опять хотелось отступить на шаг назад, отвернуться, куда-нибудь спрятаться от смеси страха, стыда и отчаяния.

Перед ней стоял совсем не тот мальчик, с которым она, ночами, смотрела мультики. Совсем не тот мальчик, который занимался на открытом спортивном комплексе и проводил время у плиты и за книгами. Он был чужим. Незнакомым. Холодным, несмотря на вежливость. Пустым.

— Могу я узнать, зачем ты приехала? — Голос становился чуть жестче.

Она была готова заплакать. Зачем приехала? Чтобы увидеть единственного близкого человека? Обнять его, надрать ему уши? Закричать о том, что так, как поступил он, поступать нельзя? Губы словно склеились меж собой, сказать хоть слово вновь не получалось.

— Я просто. — Ллейст чуть пошатнулась. Сжимались зубы, ком сглотнуть не получалось. — Просто…

Складывалось впечатление, что она тут оправдывалась перед родителем, а не наоборот.

— Ладно, не теряйся. — В голосе вновь слышалась отчужденная улыбка. — Приехала, так приехала. Будешь креветки с лимонным соком? Или тебе заказать какую-то другую закуску?

— Нил. — Челюсти сдавливались практически до боли. Нервы треснули, девушка подняла на пасынка мокрые ресницы. Слезы падали на пол, иногда стекали по красному лицу, впитываясь в опущенную медицинскую маску.

Его лицо. Одновременно знакомое и чужое. Знакомые черты, хотя теперь на них отчетливо виделись недолгие года. Меж темных бровей с заломом пролегла глубокая мимическая морщинка, еще одна была у уголка рта, мужчина явно много ухмылялся. Бледная кожа, несмотря на солнце Лос-Анжелеса, закиданные за спину темные волосы с бликом, прямо как из рекламы шампуня или кондиционера. Это был, несравненно, он. Нил.

И, в тоже время, не он. Вампирша не узнавала это выражение. Отчужденное, фальшиво-смеющееся, пристальный, ледяной взгляд. Раньше пасынок не был таким. Словно остатки доброты в нем умерли, и былипохоронены в одном из склепов, какие мужчина обслуживал. Эту доброту отныне заменила пустота. Подозрительность, рациональность. В зрачках больше не было того юношеского запала, молодой уверенности, надежд на будущее. Все это теперь заменила совсем другая уверенность. Расчётливая, холодная и жестокая. Он знал, что делает. Каждым своим шагом, каждым решением и словом. Сколько раз Нил обжигался, пока успел стать таким? Судя по его возрасту, совсем немного. Немного, но… очень сильно.