Книга Все темные создания, страница 162 – Паула Гальего

Я всё ещё пытаюсь отдышаться, когда Одэтт вырывается из моих объятий, спрыгивает на пол и я замечаю, что она начинает одеваться. У меня даже нет времени насладиться видом её обнажённых ног, изгибом её бедра или румянцем на щеках. Я опираюсь на туалетный столик, наблюдая за тем, как она быстро поднимает юбку и снова надевает её.

— Мы ещё увидимся? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает она.

В её голосе нет ни грусти, ни сожаления, ни презрения; только правда.

— Возможно, это к лучшему, — соглашаюсь я.

В моём голосе тоже нет печали.

Я тоже встаю и начинаю собирать с пола свою одежду.

Слишком сложно, думаю я. Слишком легко потерять голову. Я не знаю её, но что-то внутри меня, первобытное и инстинктивное, хочет бросить её на эту кровать и поклоняться ей. Я не хочу выяснять, на что готов был бы пойти, если бы она осталась, если бы я узнал её лучше.

Одэтт одаривает меня улыбкой, возможно, последней, и заканчивает затягивать корсет.

— Спокойной ночи, Кириан. Это было приятно, — мурлычет она.

Она берёт накидку у входа и набрасывает ее на плечи, поправляя волосы.

— Спокойной ночи, Одэтт, — отвечаю я, не в силах оторвать от неё взгляд.

Она поворачивается и открывает дверь.

Она не оглядывается.

Просто выходит, закрывает дверь, и я слышу, как её шаги удаляются по коридору.

Гауэко

Каждый раз, возвращаясь из Земли Волков, молодой Кириан замечает, что Лира меняется. Она больше не та, какой была в прошлый раз. Он видит, что она изменяется. Этот процесс начался в тот день, когдаубили её родителей, и она уже никогда не станет той девочкой, что цеплялась за его руку, когда они были друг у друга единственной опорой. Кириан с некоторым страхом осознаёт, что она уже не та девочка, что вместе с ним молилась языческим богам.

Нет, теперь принцесса, с которой он встречается в Сирии, одевается как Львы, говорит как они и даже, кажется, думает так же.

Но Кириан убеждён, что под роскошной одеждой, манерами и условностями бьётся мощное сердце, принадлежащее Волкам. Кириан доказывает это себе и ей, когда тащит её на экспедицию в руины храма, посвящённого Мари, или когда заставляет её вслух читать последние строки языческой песни, которую сам притворяется, что забыл.

Годы закаляют её, и с каждым разом достучаться до этой её части становится всё труднее, но Кириан не забывает, что они родом из одного места — из древней земли, неразрывно связанной с магией.

Однажды, после очередной попытки напомнить ей что-то из их совместного прошлого — ритуал в Оцайле, когда они вместе держали фонарик и запускали его в ночное небо — Лира выходит из себя. Она хочет уйти, но Кириан улыбается, как всегда, когда уговаривает её на очередную авантюру, и постепенно она смягчается и уступает. Он знает, что его улыбка всегда разоружает её, и вот он снова берёт своё. Тогда он её целует.

Кириан понимает, что все его поцелуи до этого момента были лишь подготовкой к этому. И через два года, когда они займутся любовью впервые, он будет знать наверняка: он готовился, чтобы сделать всё как надо именно для неё.

Лира продолжает взрослеть, как растут её страх и ненависть, которую Кириан считает наигранной. Он твердит это себе, глядя, как она ест на пирах после казней, аплодирует на судилищах ведьм или, попивая чай, подписывает приказы о разрушении древних храмов.