Книга Ужасно богатый вампир, страница 123 – Женева Ли

Инструмент был изысканным. Зная, что у меня осталось совсем немного времени, я позволила себе провести руками вверх и вниз по поверхности, оценивая то, с каким мастерством она была создана. Это было самое сексуальное, что я когда-либо держала между бедер, за исключением, возможно…

– Не думай о нем, – приказала я себе, вытирая предательскую слезу тыльной стороной ладони. – Просто играй.

Музыка всегда была моим спасением. Она была рядом, когда я была маленькой, и мама едва успевала накрывать на стол. Она была со мной, когда я не вписывалась в общество в школьные годы. И она была со мной, когда мама была так больна, что врачи посоветовали мне подготовиться заранее.

Пока я играла, ничто не волновало меня так, как музыка. Я могла бы воспроизвести произведения гения семнадцатого века в своей квартире двадцать первого века. Музыка была неподвластна времени. Она была безгранична. Когда виолончель оказывалась в моих руках, с ней я обретала свободу.

Я поймала себя на том, что играю произведение Шуберта, то, которое мы играли с квартетом на коктейльной вечеринке прошлым вечером. Я исполняла эту пьесу миллион раз, но теперь она приобрела совершенно иной смысл. Без других инструментов, которые поддерживали бы мою партию, она казалась пустой, словно искала свою душу. Одинокие звучавшие ноты пронзали меня до глубины души, но я не могла перестать играть. Сомневаюсь, что Шуберт писал ее о вампире. С другойстороны, возможно, так оно и было. Музыка звучала так, словно принадлежала мне. Я была невинной, но теперь вкусила тьму смерти. Я пыталась скрыться от нее, но тьма играла со мной, заставляя доверять ей. Я позволила ей коснуться меня.

Не была уверена, что когда-нибудь стану прежней. И тем более не была уверена, хочу ли становиться прежней.

Я не осознавала, что плачу, пока не добралась до последних нот. Казалось, я наконец-то нашла то, от чего музыка не могла мне помочь избавиться.

От него.

Я придержала Гранчино. Какая-то эгоистичная часть меня хотела сохранить виолончель. Это было все, что мне нужно было, чтобы доказать, что я не выдумала его темное прикосновение. Это было все, что мне нужно было, чтобы доказать, что – на мгновение – я принадлежала Джулиану Руссо.

Эта мысль была достаточно гнетущей, чтобы вывести меня из меланхолии, которую навевала музыка. Я встала и решительно положила виолончель обратно в модный фиолетовый футляр. Я могла бы сказать, что сыграла на ней. Этого было более чем достаточно.

Полная решимости собрать воедино осколки, в которые превратилась моя душа за последние пару дней, я отыскала зарядное устройство и подключила телефон. На экране замигал предупреждающий символ о низком заряде батареи. Я оставила телефон заряжаться, а сама отправилась в душ. Наша ванная была тесной и всегда завалена колготками Оливии и всевозможными средствами для волос Таннера, но у нее была одна замечательная особенность – мощный напор воды.

Я сняла одежду Камилы, раздумывая, стоит ли от нее избавиться. В конце концов, просто небрежно бросила ее в угол. Оливия никогда бы не простила мне, если бы я выкинула винтажный кашемировый свитер. Она могла забрать его себе, если захочет. Зайдя в душ, я включила воду на полную мощность, пока она почти не обожгла меня. Я стояла под ней, желая, чтобы она смыла все безумные решения, которые я принимала с тех пор, как встретила Джулиана. Когда это не помогло, я нашла кусок мыла и мочалку и попыталась отодрать его от своей кожи. Наконец моя кожа стала розовой и нежной, только вот избавиться от него полностью так и не получилось. Я выключила воду и потянулась за полотенцем.