Книга Happy End с мерзавцем - 2, страница 231 – Лия Шах

– Знаешь, если тебе так хочется что-то мне купить, мы могли бы сходить вместе в торговый центр. Что скажешь?

Что скажу? Что лопух здесь только ты. Думаешь, твоя проверка совсем незаметна? Хм… а ведь он и правда так думает. Что ж, с этим можно и поиграть.

Я доела бутерброд, допила кофе и с довольным вздохом сползла под одеяло. Оттуда доносился лишь мой ленивый голос:

– Неа, не пойду. Мне и здесь хорошо. Кроватка есть, еда есть, ты вместо телевизора сутками не затыкаешься. Что еще для счастья надо?

– Я, наконец-то, стал частью твоего счастья? – с улыбкой пропел мерзавец, забираясь ко мне под одеяло и прижимаясь всеми выступающими частями тела.

Я вздохнула, обняла его за шею и поцеловала в губы, игнорируя разрывающую тело боль от «Весны».

– Не дождешься, – огрызнулась, обхватывая его талию ногами и жмурясь от умелых настойчивых касаний. За три года он хорошо выучил где и как мне приятно. Я, к слову, тоже.

– Дождусь, – выдохнул он в губы, начиная двигать бедрами.

Боль доставляет неудобства только до определенного момента. Если ее слишком много и она слишком частая, то со временем можно перестать на нее реагировать.

Но в этот раз все было совсем не так. Кое-что неожиданно сломалось. Нет, не то, что я мечтала сломать и оторвать у мерзавца каждый божий день, увы.

У «Весны» внезапно нарушилась часть файлов. Похоже, директива протокола наказания за нарушение запрета на прикосновения к мерзавцу срабатывала настолько часто, что в итоге в программе случился сбой. Этот аспект выпал из списка запрещенки, и в то утро я впервые былас мужчиной, не испытывая чудовищную боль от каждого касания.

Если долго терпеть боль, то в тот момент, когда ее не станет, можно ощутить пьянящую легкость. Нет, я не перестала его ненавидеть, но теперь прикосновения мерзавца больше не заставляли чувствовать боль.

Вот только… это как с дрессировкой. Если долго бить собаку, когда она ест кашу, а потом однажды перестать это делать, то в будущем, каждый раз съедая миску каши, собака будет дрожать и вспоминать эту боль. Это разум, это неизбежно.

Так и я. Продолжая заниматься с мерзавцем любовью, я все равно мысленно умирала от боли, даже если ее и в помине не было.

Вне всяких сомнений, физическая боль – ничто по сравнению с тем, что для меня запрограммировал Максим Даль. Спасибо ему за это, кстати. Если на том свете свидимся, надо будет сломать ему нос хотя бы. Хотя… какой мне «тот свет»? Я ж не человек.

___

Мой тюремщик сразу увидел разницу в отклике на его ласки. Я больше не замирала от очередной вспышки боли и даже с готовностью отвечала на его прикосновения. Это привело его в такой восторг, что до полудня мы не вылезали из постели.

– Я все же тебе нравлюсь, – светясь от счастья, смеялся мерзавец. Он крепко прижимал меня к себе и осыпал лицо поцелуями.

– Ну… – вздохнула я, – ты милый.

– О? Правда? – с улыбкой спросил он. В его глазах сияли звезды, затмевая многолетние тени под глазами.

– М, – согласно кивнула я, меланхолично глядя на стену напротив. – Если бы ты занимал другое тело, то я даже была бы не против повесить твою голову над камином.

– Голову? Моя голова довольно хороша, – обрадовался парень, будто получил большой комплимент. – Однажды я понравлюсь тебе весь, любимая.

– Мечтай, – отвернулась я, гремя цепями. На губах сама собой появилась улыбка.