Книга Приручить Писательницу, страница 45 – Евгения Оул

Я же с ужасом вдруг осознала — из-за чего едва воздухом не подавилась — в объятиях Оуэна мне было комфортно находиться, его прикосновения не вызывали отвращение, и вообще не хотелось от него отстраняться.

— Лизи, — позвал меня мужчина и пришлось всё же открыть глаза и поднять заинтересовано голову, ибо голос соседа звучал непривычно тихо и довольно. И сразу же пожалела, ибо лёгкая улыбка, расширенные зрачки и непонятное блаженство на его лице — привнесли в мою душу ещё больше смуты, вытесняя глас разума, что пытался удержать эмоции сердца за дверьми.

Рука, что была в волосах, оказалась на щеке. Большим пальцем поглаживал и, кажется, едва дышал, словно боялся меня спугнуть.

Я жевовсе не знала, что делать, видя, как его лицо стало ко мне ещё ближе. Настолько, что дыхания переплелись между собой. А могли бы и наши языки и…

* * *

— С чем ты хочешь кексики? — мой голос хрипел, будто после простуды, щёки полыхали от смущения, но я всё же нашла что сказать и как снова вывернуться из щекотливой ситуации, ведь вряд ли могло повезти дважды за день — чтобы кто-то снова пришёл и спас мою тушку.

Оуэн замер. Я видела, как в его глазах зарождается удивление, а потом и вовсе накрывает непонимание и растерянность. Всё его тело напряглось, затвердело, и непрошенные пошлые мысли стали возбуждать.

Но было правильным держаться от его чар подальше, пусть знает, что я не лыком шита и послушной овечкой не буду. Может, хоть теперь успокоится и отстанет.

Так будет лучше для всех. Но почему же тогда внутри словно кошки решили рёбра поскрести и протестующе заорать, словно им на хвост кирпич упал?

На лице Оуэна медленно растянулась хищная, а ещё чрезмерно довольная ухмылка, а глаза заблестели, словно в предвкушении перед великим пиром.

Я всеми фибрами души ощущала, что он хочет выдать какую-то дразняще-пошлую фразочку, от которой у меня внутри всё воспламенится только сильнее.

— Я бы не прочь попробовать тебя, — наклонившись, лизнул мои губы своим горячим языком, и всё — я пропала и растворилась в накрывшей меня волне приятных ощущений, потому что это было настолько возбуждающе-порочно, что я едва не застонала. Хотя по разумному должна была бы скривиться и оттолкнуть его.

Если от такого у меня крышу снесло, то что будет при настоящем поцелуе?

— Моя сладкая Лизи, ты столь мила, что вскоре я не смогу себя сдерживать, — большие, сильные ладони продолжали меня гладить, но не как котенка, а как кису — которой вот-вот подарит блаженство и откроет новые галактики ощущений.

— А это ты сдерживаешься? — пискнула я удивлённо, мысленно себе твердя — что раз уж потекла от его действий, хотя и запрещала сама себе, то хотя бы лапать его не должна, а то все барьеры здравомыслия падут, и я вместе с ним.

— Конечно, — чмокнул в щеку, продолжая крепко прижимать к себе, чтобы не сбежала. Он уже явно понял мой трусливый нрав. — Ты даже не представляешь, — чмокнул в другую скулу, пока я замерла, пораженно затаив дыхание, — сколько усилий я прилагаю, —мягко и невинно чмокнул в нос и заглянул мне в глаза, пронзая по глубины души и дразня резко пересохшие губы своим пьянящим дыханием, — чтобы не вылизать тебя и не узнать, какое же личико ты покажешь, когда я буду внутри тебя.

АААААААААААААААААААААААААААААА!!!

Хотелось мне заорать белугой и трусливо сбежать, в то время как щеки уже были похлеще спелых помидоров, а сердце восторженно трепыхалось в груди. Внутри зарождались звёзды чего-то нового и неизведанного, но вызывающего восторг и адреналин.