Книга Малахитовое сердце, страница 108 – Лизавета Мягчило

– Что ты здесь забыл? Кто звал тебя?

И мальчишечья озорная улыбка растянула его губы так широко, что едва не порвала щеки. Вот она, язвительная, ощетинившаяся, словно ежик, в попытке скрыть свое слабое место. Та, что угрожала ему смертью, когда он съезжал с порога Чернавиной избушки, та, что назвала его дураком.

Судорожно стиснутые в кулак пальцы разжались, когда он вытянул к ней руку. На широкой мозолистой ладони лежала маленькая темно-зеленая пуговица.

– Зашел вернуть и сказать, что я опоздал на автобус. Думаю, Ждан и Зарина приютят меня на ближайшее время, а дальше вместе подумаем, что делать.

Агидель вздрогнула, осторожно свесила ноги с печи. Готовая бежать к нему или прогонять, Елизаров не знал. Дыхание с хрипом вырывалось из его легких, в глотке пересохло от долгого бега и волнения. Секунда, за ней другая, девушка пыталась понять, что сейчас произошло. Не решалась в это поверить.

– Автобус будет еще не скоро, он приедет через пару часов.

– А я на него заранее опаздываю.

Она все поняла. Славик шагнул вперед, к печи, и тут Агидель заплакала. Не так, как плачут девчонки, пытающиеся гордо держаться, вытирая скупые слезинки с напудренных щек. А громко, пряча лицо в ладонях, она разразилась такими безутешными рыданиями, что у него заболело сердце.

Оставшиеся пару метров он преодолел стремительно, обхватил тонкую талию, спустил Агидель с печи. Пальцы зарылись в рыжую копну на затылке, в легкие ворвался ее терпкий запах, впитался в кожу. Правильно. Как и должно быть.

А она судорожно цеплялась за его плечи мелко дрожащими пальцами и захлебывалась, уткнувшись веснушчатым носом в широкую грудь. Совсем скоро майка промокла, а Елизаров продолжал сжимать ее в своих объятиях и абсолютно счастливо улыбаться.

Больше не было страха, не было сомнений. Не верещали бесы, и утихло самобичевание. Внутри стало тихо.

В ветеринарной клинике было беспокойно. Монотонно жужжал кондиционер, непоседливая девушка на ресепшене отбивала ритм ручкой по столу, чересчур громко и звонко записывая по телефону на прием новых жаждущих. Переноска у него на коленях периодически оживала, дергалась вбок, заставляя нервно сжимать руку. Смолька заходилась осуждающим шипением. Периодически в поле ее зрения попадал нос любопытного пса, и тогда шипение переходило в низкий вой, успешно отпугивая и собак, и их заботливых хозяев.

Подходила их очередь. Саша пытался вспомнить любую молитву. Будучи совсем маленьким, он с восторгом повторял их за угасающей бабушкой, сидя за высоким столом на кухне. Вряд ли сейчас поможет хоть одна. Злобное пушистое создание в переноске могло отпугнуть самого дьявола, что говорить о ветеринарном враче.

Телефон в кармане салатовой ветровки ожил, напомнил о себе мягкой вибрацией. На экране высвечивалось «мать», он принял вызов.

– Сашенька, может, ты рано ее к врачу повез? Оклемалась бы Смолька, она просто на тебя дуется. – В голосе матери – лавина удушающей вины, Бестужев сморщился, пятый раз за десять минут успокаивающе провел по переноске ладонью.

– От того, что дуются, на диван не блюют. – Помолчал немного, наклонился к темной сетке, оценивающим взглядом скользнув по кошке. Немного помолчав, он добавил: – Особенно в кофейные чашки.

Приехав за Смолькой к матери, он не заметил ничего странного. Да, ощутимо раздалась в боках, стали пышнее усы и громче урчание. Должно быть, он просто отвык от вида соскучившегося животного. Первый раз Саша занервничал, когда подошел к мискам. Привычные фарфоровые тарелки с заботливо выведенной акриловой краской кличкой стояли в окружении блюдец с остатками красной рыбы и сырого мяса. Для счастливой праздной жизни кошке не хватало коньяка и сигары.