Книга Проклятие главы рода, страница 92 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

Серп же продолжил, одним рывком сорвал с нее платье, обнажая кружевной лиф, а затем перехватил ее за шею.

Его глаза горели потусторонним огнем дара. Того самого, что предсказывал смерть всему сущему. И под этим властным тяжелым взглядом Агата почувствовала себя особенно маленькой, незначительной. Не орчанкой вовсе. Простым человеком, не способным ничего противопоставить этой древней силе.

Вот только самым паршивым было, что это унижение чертовски ее возбудило.

«Да что это со мной? Неужели мне такое нравится?!»

В прикосновениях, в движениях, в случайных жестах — Агата во всем улавливала особую силу Серпа. Ту, которая могла довести до мурашек. Ту, что вызывала неистовый трепет. Но если раньше она бы напряглась, попыталась сопротивляться, то этой ночью ей хотелось большего. Ей было не насытиться собственным мужем, будто он стал для неё новым, запретным плодом.

Пусть он будет сильным. Пусть властвует над ней. Она не станет противиться.

Серп не изменился — но её отношение к нему стало другим. То, что ещё вчера пугало, теперь казалось манящим. То, что раньше вызывало непринятие, теперь выглядело желанным.

Жесткие поцелуи, пальцы, что оттягивают волосы и заставляют обнажить шею для легких укусов. Дыхание на коже. Ладони, сжимающие бедра. Голос, звучащий над ухом:

— Ты только моя. Ты принадлежишь мне. Слышишь?

И Агата соглашалась, кивала, не смея спорить с ним. Задыхалась в собственных эмоциях. Глотала воздух и на выдохе бормотала:

— Я… принадлежу… тебе…

Она, будто изголодавшаяся до мужского внимания, забывалась в муже, терялась в его грубых ласках. Пусть он не был нежен, пусть его поцелуи и касания были болезненны — но этого так не хватало в её спокойной, размеренной жизни. Агата привыкла быть прилежной матерью и идеальной женой, но совсем забыла, каково это — быть любовницей. Порочной. Бесстыжей. Готовой на всё — но только вместе с собственным мужем. Ради него.

После они поправляли одежду (Агата натягивала платье, Серп одергивал рубашку),собирали с пола осколки посуды, которой не повезло оказаться в водовороте страсти. По кухне словно прошелся небольшой ураган. Печенье вместе с миской упало на пол и лишь чудом не рассыпалось.

Но сейчас это даже радовало. Так сказать, маленькое напоминание о том, что недавно произошло.

— Я люблю тебя, — призналась Агата, обняв мужа со спины. — Всегда любила только тебя.

— Я знаю, — хмыкнул Серп и, взяв миску с печеньем, вывалил в мусорное ведро. — Приготовишь мне новое печенье.

— Ага. — Она кивнула, закусив губу. — А ты… ты меня любишь?

Почему-то ей показалось важным услышать ответ.

— Моя драгоценная, если бы я тебя не любил, разве стал бы бегать за тобой? Разве ездил бы к твоей матери? Разве задумался бы о третьем ребенке?

— О третьем ребенке? — Её глаза расширились от удивления.

Они никогда не обсуждали это. Агата всегда понимала, что если защита даст осечку — Серп ответственность на себя возьмет. Но сознательно они к этому не шли.

— Почему нет? — Мужчина пожал плечами. — В большой семье должно быть много детей. В этом доме все поместятся. Обеспечить — обеспечу. Образование дам.

А может, вот оно — спасение? Не темные ритуалы, которые предлагает Паук, не изменение сознания. А малыш. Комочек счастья, принадлежащий только им двоим. Может, именно он вернет в семью утерянные чувства?