Онлайн книга «Одинокий. Злой. Мой»
|
Но как облечь все это в одну фразу? Я не знала. Платон осторожно взял меня за плечо и развернул на сто восемьдесят градусов. – Ты сегодня, конечно, превзошла саму себя. – Он пальцем поднял мой подбородок, заставляя взглянуть себе в глаза. – Виктор теперь с ума сойдет от незнания, что за красавица зашла к нему в гости. – Я старалась, – грустно хмыкнула. – Если честно, мне хотелось тебя позлить. – Позлить? – Он негромко рассмеялся. – Я давно так не веселился.А проплешина в волосах? Нет, ну чудо же! Даже жаль, что нас не отловили какие-нибудь гопники в подворотне. Их бы удар хватил, гарантирую. Я тронула эту самую проплешину пальцами и хмыкнула. Мне начало передаваться настроение Платона, его беззаботная легкость. Мысли об отце и женщине, похожей на мать, незаметно отходили на дальний план. Платон притянул меня к себе, взяв в кольцо рук. Мне не хотелось вырываться. Я позволила моменту просто существовать. В холодной ночной тишине, на улице, под пронизывающим ветром. – Ты не изменила губы, – отметил Платон. – Они все такие же красивые. Он приблизился к ним, мазнул быстрым касанием, проверяя мою реакцию, но не напирая. Не настаивая. Не пытаясь подмять мою волю своим желанием. Я спросила с неверием: – Ты всерьез готов целовать чудовище? – Мари, я уже говорил: мне плевать на твою внешность. Отрасти ты себе хоть хвост и третью руку, я не перестану хотеть тебя поцеловать. Поцелуй углубился, стал злее, ненасытнее. И я раскрылась ему. Поддалась бурной волне эмоций, сносящих все на своем пути. Мои собственные пальцы путались в волосах Платона, его дыхание грело кожу. Мы целовались до исступления. Затем Платон подхватил меня на руки, внес в дом, не позволяя поцелую оборваться. Захлопнул дверь плечом, усадил меня на перила лестницы и продолжал исследовать губами кожу. Щекотал. Прикусывал. Мы стягивали верхнюю одежду впопыхах – было слишком жарко оставаться в ней, – касались друг друга озябшими пальцами. Грелись друг о друга. Наполнялись внутренним жаром. Чары так вовремя начали таять. Зелье выветривалось, и без его воздействия мое лицо становилось прежним. Я чувствовала легкое покалывание кожи, к которой возвращался естественный цвет. Словно это поцелуи Платона меняли меня. Делали прежней, не спрятанной под вечной маской или страхом быть обнаруженной. Дарили желание не существовать, а жить. Дышать полной грудью. Целоваться так, чтобы полыхали губы. Касаться мужской кожи и тонуть в запахе его туалетной воды. Слышать его шепот: – Мари… И нырнуть в нечто неизведанное с головой, как в бескрайнее море. * * * Платон проснулся рано, Мари еще спала. Рыжие волосы разметались по подушке, словно всполохи огня. Он приподнялся на локте, любуясь ею. Ожог на ее лице… она словно бабочка с израненным крылом. Он притягивал взгляд и рождал в душестранное чувство трепета. И вместе с тем он не кривил душой, когда говорил, что тот ее не портит. Ведь под взглядом зеленых ведьминских глаз все остальное не имело значения. А что, если после ритуала он все же на время сойдет с ума и забудет ее? Навредит ей как-то? Эта мысль неприятно резанула, и, поддавшись порыву, Платон вынул из прикроватной тумбочки маникюрные ножницы, осторожно срезал прядь волос девушки. Он вплетет их в ткань ритуала, и тогда, что бы ни произошло позже, он не сможет ей навредить. |