Онлайн книга «Золотая свирель. Том 2»
|
Нищий. Вот неуемный, ночь же на дворе, полз бы в свою нору! – Нет у меня денег. Я перешагнула вытянутые поперек улицы ноги. – Руку подай! Встать помоги… Есть просьбы, в которых нельзя отказывать. Нельзя, и баста. Я повернулась, ухватила протянутую руку. Скользкую от воды, неожиданно горячую. У человека был жар. Даже держась за меня, встать он не смог. Пришлось подставить плечо. – Сестренка… спаси тебя Господь… – Он с трудом глотал воздух, навалившись на меня. Дыхание его пахло не вином, а свежей кровью. – Помоги старине Рохару… крылышки подрезали старине… Озолочу. И боженька тебя не забудет. – Крылышки? – у меня сердце ёкнуло. – Крылышки, сестренка. Правое чуть не целиком оттяпали. Без слов я подлезла под левую его руку и обняла за пояс. У него даже плаща не было, только суконная безрукавка на голое тело и промокшие сбившиеся бинты в размытых темных пятнах. – Куда идти? – К себе веди, сестренка. Замели мое гнездышко. К себе? В гостиницу? Ага, пустят меня в гостиницу в обнимку с бандюком порезанным! – Не боись, сестренка. – Здоровая рука стиснула мне плечи. – Озолочу, головой клянусь! А боишься – просто отведи куда подальше… под крышу куда-нибудь. Чтоб не посередь улицы Рохару Лискийцу помирать. – Я не знаю города. Сам говори, куда идти. Какой-нибудь дом заколоченный, но не заброшенный. Откуда хозяева съехали илиотсутствуют временно. Я открою дверь, только покажи такой дом. – Сестренка… ты ж и впрямь сестренка, своих нельзя бросать, да? Знаю такую хату, недалеко совсем… Дай Бог удачи тому, кто тебя верному закону обучил, ты мне поможешь, я – тебе, когда нужда придет… – Силы не трать на болтовню, а? Я тебя и так еле тащу. – Да я молчу, молчу… Вот туточки сворачиваем… а там совсем рукой подать… – Черт! Держись на ногах! – Из-з-зни… Башка крутится… – Язык у тебя крутится. Свернули. Куда теперь? Он огляделся, тяжело дыша. Здоровенный кабан, хотя немолодой уже, башка вся седая… или светлая, не поймешь. Если грохнется, я его не удержу. И не подниму потом. – Вон туда. Это дом Камо Барсука, он бобылем жил и деньги в рост пускал, а неделю назад помер. А родственнички его тридесятые из-под Ютта шут знает когда приедут. – Не трещи. Положу тебя на койку, тогда хоть песни пой. – Да я молчу, молчу… В струях дождя нарисовалась стена в разводах, ряд закрытых ставен и черная мокрая дверь, обитая железом и запертая аж на три огромных замка. – Слышь, сестренка, может, с черного хода лучшее зайти? Так и так его открывать, замки обратно вешать… Я пошарила за пазухой и достала золотую свирель на шнурочке. Спутник мой качнулся вперед и чуть не сверзился наземь вместе со мной. – Держись! – Экое у тебя орудие, сестренка… – Орудие у меня что надо. Одной рукой я приставила свирель к губам и заиграла. Фа, соль, соль диез. Фа, соль, фа. Капли ползли по черному дереву и полосам металла. Верхние углы, где дождь не доставал, затягивала испарина, белесая, словно налет на сливах. Я играла, зная, что доски двери постепенно становятся тонкими, как пергамент, а железо хрупким, как лед. Бумага и тонкие льдинки, такие бывают на осенних лужах, когда вся вода превращается в ледяную вафельку, накрывшую углубление в земле. Руки у меня были заняты, поэтому я пнула дверь ногой. Доски треснули, проломились внутрь и осыпались, открывая непроглядный, похожий на пещеру проем. |