Онлайн книга «Золотая свирель. Том 2»
|
– Ири-и-ис! Между дюнами взметнулось черное крыло. Ирис, стоя по щиколотку в песке, привязывал плащ к нижним веткам сосен. – Вот здесь подержи, – сказал он, когда я подбежала. Плащ рвался из рук как живой. – Ты цел? – глупо спросила я. – Ты здоров? Вран тебя полечил? Он улыбнулся. – Взгляни, какая луна, – он показал на небо. – Луна и молнии. Что выбираешь? – Я… так волновалась. От тебя ни слуху ни духу. Амаргин то ли не хотел говорить, то ли не знал. Ты был весь в крови. Весь. – О да. Причастился морской водой. – Ты знаешь это слово? Причастие? – Я знаю столько слов, что не сосчитать. И даже сам их придумываю. Залезай под плащ. Ты так и не сказала, Лесс, что тебе больше по душе – луна или молнии? – Луна. Я заползла под растянутый на ветках плащ. В норке было тесно, и ноги торчали наружу. На песке лежал ворох тростника, похоже, Ирис нарочно принес его от реки. Забавно, из-под навеса хорошо были видны и облачный остров, и бледная луна над ним. Ирис завязал последний узел, забрался под плащ и устроился рядом со мной. – Королева… больше не гневается? – Спроси лучше про моего брата. Добыв из-за пазухи крохотный волшебный ножичек, Ирис выбрал тростинку посимпатичнее и принялся вырезать дудочку. Сотую на моей памяти, наверно. – Вран злится из-за моей фюльгьи? – Что толку злиться на море за соль и горечь или на ветер, что засыпает песком глаза? Вран не может сладить со своей игрушкой, а тут еще твоя полуночная половина. Он не злится, он… негодует. – Негодует? – Фюльгья – как собака за дверью. Она там, а ты здесь. Просто не открывай дверь. – Упаси Бог. Мне хватило того цирка на острове. Что ты сказал про Вранову игрушку? – О, она будто сладкое яблоко с червоточиной. Ложка дегтя, камешек, о который ломается зуб. И тьма не ждет ее за дверью как пес, а поселилась под сердцем как змея. Она причина Врановой ненависти, не твоя маленькая фюльгья и не ты сама. – Постой, ты о Каланде говоришь? Какая еще змея? – Холодная тень, семя асфодели. Бесплотная сущность из бездны. – Погоди, – сказала я. – Что-то такое… что-то было… Она как-то называется, эта сущность. У нее есть название. Не помню. Холера, не помню. Ирис пожал плечами: – Я не волшебник, чтобы знать все имена. И беды, что породили ненависть, стряслись еще до меня. Пестовать ненависть – особое искусство, брат в нем преуспел. Для него это не чувство, а убеждение. Вроде чести или милосердия. Они дорогого стоят. – Все дело в том, кто платит, – сказала я медленно. – Ведь плата берется не только с тебя. Ирис оторвался от работы и посмотрел на меня, подняв бровь. – Круговая порука, – кивнулон. – Нельзя расплатиться, чтобы не задолжать другому. – Ты платил за меня. Я кругом тебе должна. – Тебя это угнетает? Я подтянула колени к груди и уткнулась в них носом. – Есть такое. – Расплачиваясь, ты не оборвешь путы, а создашь новые. И притянешь в свою сеть еще кого-нибудь. Араньика, подумала я. Паучонок. Водяной паучок. Када аранья асе ило де теларанья. Каждый паук плетет свою паутину. Небо озарилось лиловой вспышкой. С моря неслись лохматые клубки облаков, на лету ворочаясь и вгрызаясь друг в друга. Быстро темнело. Луна мелькала сквозь облака бледно-золотым осколком. Ирис опустил нож и показал мне на ладони украшенную резьбой свирельку. Полоски и зигзаги и какие-то древние письмена, похожие на еловые веточки. Я спросила: |