Книга Кровавая луна, страница 66 – Пенн Кэссиди

Когда я собиралась застегнуть молнию на теперь уже пустой сумке, что-то привлекло мое внимание. Отделение внутри было слегка расстегнуто, и оттуда выглядывало что-то светоотражающее. У меня сдавило грудь, когда я достала фотографию в рамке пять на восемь дюймов. Сдавленное рыдание подкатило к моему горлу, когда я уставилась на изображение трех молодых людей, улыбающихся в камеру.

Снимок был зернистым и темным, но я могла отчетливоразглядеть все наши улыбки. Трикс, Шон и я. Фотография была сделана редким вечером, когда наши родители уехали из города по делам, еще до того, как Райан решил, что я мерзость. В те времена, когда мы смеялись, улыбались и валяли дурака.

Сдерживая слезы, я провела пальцем по изображению Шона. Его волосы были такими же белыми, как у меня, совсем как у нашей мамы, но глаза были голубыми и искрились юмором, как всегда. Боль в груди распространилась на все остальное тело.

Иногда было странно вспоминать его лицо и голос. Когда теряешь кого-то так внезапно, требуется много времени, чтобы осознать, что эта потеря необратима. Понимать, что они не собираются просто войти в дверь, как обычно. Что запах их вещей исчезнет, а их имя перестанут произносить вслух. Мне потребовались месяцы, чтобы перестать тянуться к его руке, когда я стояла позади Райана и моей матери на сцене. Месяцами оборачивалась, чтобы прошептать брату какую-нибудь шутку по секрету, только для того, чтобы мое сердце упало в тот момент, когда я вспоминала, что он никогда не вернется.

Это то, чего люди не говорят вам о потерях. Вы не теряете их просто один раз, а потом скорбите, прежде чем волшебным образом исцелитесь. В последующие дни, недели, месяцы и годы вы продолжаете терять их снова и снова, пока боль в груди не превратится в тупую ноющую боль. Пока эта боль не превратится в пустое пространство, к которому ты настолько привыкаешь, что забываешь, каково это — быть наполненным. В данный момент я была на стадии пустого пространства, и это было отстойно. Я никогда не знала, насколько пустота хуже боли.

Взяв рамку дрожащими пальцами, я медленно поставила ее на тумбочку рядом с кроватью. Отступив назад, я долго смотрела на неё, лениво гадая, кто был настолько предусмотрителен, чтобы забрать его из комнаты моей кузины в общежитии. Должно быть, это был Атлас. Я просто не могла представить, чтобы Фауст прошел лишнюю милю ради кого-то, кого он так сильно ненавидел. Независимо от того, кто был ответственен, я была благодарна. Это было больше, чем я могла надеяться, просто иметь некоторые из ее вещей здесь, в этом месте, которое было таким незнакомым для меня. Маленький кусочек дома.

Я решила, что больше не могу оставаться в этой комнате. Мне нужно было подышать свежим воздухом, пока я не сошла сума. Сейчас я нисколько не устала, и мне нужно было отвлечься от образа наших улыбающихся, наивных лиц, прежде чем начнется очередной раунд нежелательных слез. С одной ночью плача я могла бы справиться, но две показались мне перебором.

Я переоделась в новую футболку, черную, чтобы меня не слишком легко было заметить, пока разгуливаю в темноте, и толстовку с капюшоном. Вероятно, это было бесполезно, учитывая тот факт, что у всех здесь было ночное зрение, но это заставило меня почувствовать себя лучше. Сунув ноги в кроссовки, я вышла из комнаты, закрыв за собой дверь так тихо, как только могла. Технически я все еще была здесь пленницей, и знала, что не могу покинуть границу земель стаи без того, чтобы меня не поймал страж, но все еще могла отправиться на чертову прогулку.