Книга Кровавая луна, страница 57 – Пенн Кэссиди

Он подошел ближе, возвышаясь надо мной с хмурым выражением на своем абсурдно красивом лице. Пирсинг в брови блеснул на свету, а тени заиграли под его темными глазами так, что у меня внутри все сжалось. Хотела я это признавать или нет, но Фауст в некотором роде вывел меня из себя.

— Если бы не я, ты бы сейчас лежала на дне океана, разорванная на куски. Тебе следовало бы поблагодарить меня. — Его бесстрастное лицо внезапно изменилось, и медленная улыбка растянула его широкие губы. — Ты думаешь, раз ты раздвигаешь ноги для Атласа, это дает тебе какую-то свободу, но угадай что, маленький дампир. Ты такая же пленница здесь, как и в городе. Твоя клетка, возможно, и изменилась, но ключ все еще у меня.

— Ты так стараешься разозлить меня, но это не сработает, — сказала я с горькой ухмылкой. — Ты думаешь, я в долгу перед тобой за то, что ты лишил меня выбора? Ты думаешь, я стыжусь секса или что мне не насрать на твое мнение?

— Не обманывай себя, Сиренити, — усмехнулся он. Теперь он был со мной грудь в грудь. — Он может жаждать того, что у тебя между бедер, но когда дело доходит до этого, ты всего лишь пешка. Ты — средство для достижения гребаной цели, и это все.

Я приподняла бровь.

— Тебя, кажется, очень интересует, что Атлас делает со своим членом, — задумчиво произнесла я, склонив голову набок. —Как ты думаешь, почему? Могу предположить, что ты ревнуешь. Но это было бы безумием, верно?

Темно-красный цвет начал проступать в карих глазах, давая мне с удовлетворением понять, что я задела за живое. Он скривил лицо, как будто в отвращении, и выплюнул:

— Я могу добиться гораздо большего, чем невежественная дампирка с проблемами с папочкой.

Моя улыбка только усилилась, когда я сказала:

— Я говорила не о себе.

Я могла точно сказать, в какой момент попала в точку, потому что Фауст отступил на шаг, чернота наполнила его глаза, его вампирская сторона просыпалась сильнее, когда он становился все взволнованнее. Не знаю почему, но мне нравился тот факт, что я могла вот так достучаться до него. Это заставляло меня чувствовать, что я разговариваю не просто с бесчувственной каменной стеной.

В следующее мгновение решимость отразилась на его лице, и любые следы сомнений исчезли в мгновение ока. Фауст внезапно наклонился, приблизив свое лицо невероятно близко к моему, настолько, что мы дышали вместе. Что ж, мы бы так и сделали, если бы я не сдерживала свое.

Его улыбка была лукавой, когда он сказал:

— Тогда я надеюсь, что дал тебе пищу для размышлений, когда ты будешь сегодня одна в постели.

Его глаза опустились к моим губам, и хотя я могла видеть вспышку безошибочного тепла в их шоколадной глубине, я также могла видеть настороженность и нерешительность. Наши губы почти соприкасались. Он открыл рот, как будто хотел сказать что-то еще перед лицом моего ошеломленного молчания, но в итоге сделал короткий вдох, прежде чем снова сжать губы и отстраниться. Мое сердце бешено колотилось, и я была уверена, что он слышал каждый стук.

Мы уставились друг на друга, не произнося ни единого гребаного слова, но напряжение в комнате стало таким сильным, что стало душно. Затем я увидела, как он покачал головой, слишком быстро, чтобы уловить, затем он повернулся и вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью.