Книга Сол-Сити, страница 42 – Пенн Кэссиди

Первый раз, когда меня выпустили из камеры, была середина ночи, когда чьи-то руки схватили меня и с силой потащили из комнаты. Я пыталась бороться с ними, но мое тело было слабым. Двое мужчин в костюмах потащили меня по длинному коридору. Они привели меня в стерильно выглядящую палату с больничной кроватью, подставками для капельниц и маленьким столиком на колесиках, заваленным шприцами, серебристой металлической коробкой и несколькими бутылочками с прозрачной жидкостью.

У меня скрутило живот при виде всего этого медицинского оборудования, и я изо всех сил боролась, чтобы освободиться, но это не остановило мужчин. Они привязали меня к этому столу, а затем быстро вышли из комнаты.

Именно в этот момент вошел мой дядя.

Я узнала его знакомые светлые волосы, всегда идеально уложенные. Он ухмылялся, когда встретился со мной взглядом, но, как всегда, за ним была пустота. Что-то в нем было пустое. Мое сердце ухнуло куда-то в желудок при виде него. Я всегда ненавидела своего дядю. Он был ублюдком, позором, с которым я пыталась притвориться, что не имею никакого отношения. Я уже несколько лет работала с группами по защите прав дарклингов и старалась держать в секрете тот факт, что состою в родстве с сенатором.

Ненависть, которую он проповедовал, была не тем, с чем я хотела себя связывать. Я видела, как это убивало Сиренити и Шона каждый раз, когда они были вынуждены стоять за его спиной. Шон сделал это ради своей сестры. Я знала, что он не был похож на своего отца. Сиренити тоже, но они были у него под каблуком.

Ко мне и дяде Райану присоединился мужчина постарше, доктор Беллами. Он был одет в длинный белый докторский халат и держал руки перед собой, как бы вытирая их. Затем он аккуратно надел на них латексные перчатки. Ни один из мужчин не заговорил со мной. Это было так, как будто я даже не была человеком.

Они смотрели на меня как на объект. Я даже несколько раз пыталась обратиться к своему дяде, умоляя его отпустить меня, но ему было все равно. Он смотрел сквозь меня, а потом оставил в той комнате с сумасшедшим доктором и больше не возвращался.

В тот первый день, когда я оказалась на медицинском столе, доктор воткнул в меня столько игл, что к тому времени, как он закончил, я сбилась со счета. Из некоторых игл вытекла кровь, а некоторые из них впрыснули в мои вены прозрачную субстанцию, которая горела, как жидкий огонь. Я понятия не имела, что они в меня вкололи, но предположила, что это был какой-то наркотик или успокоительное, потому что сразу же впадала в состояние, похожее на кому, когда мое зрение затуманивалось, а конечности казались желеобразными.

Затем меня снова поместили в ту маленькую камеру. В углу на полу лежал единственный матрас без одеял и подушек. Было ведро, чтобы справить нужду, и стакан воды, который всегда стоял на полу. Его наполняли раз в день, и все.

Через несколько дней я перестала кричать. Знала, что это бесполезно. Никто не придет меня спасать. Никто даже не знал, что я здесь. Если мой дядя был ответственен за это, то я не могу рассчитывать на то, что городская полиция начнет расследование. Они тоже были под каблуком у сенатора. Я застряла.

За последнюю неделю я слышала за пределами камеры больше шума, чем обычно. Много сверлящих звуков, ударов молотком и больше голосов, чем обычно, но доктор так и не заговорил, как и мой дядя.