Книга Мухобойка для дракона, страница 62 – Елена Шмидт

— Прапорщик Брукс, я вам потом отвечу, когда вы вернётесь. А сейчас проводите вновь прибывшего целителя до нашего лазарета.

— Дык девку, что ль, прислали? — не очень вежливо ткнули в мою сторону пальцем.

— Прапорщик Брукс!

— Да понял я, понял. Прошу вас, — картинно поклонился он, — таная целительница.

Подхватив свои нехитрые пожитки, я направилась на выход.

— Если сильно болит голова, — повернулась я от дверей к лейтенанту, — могу помочь.

— Всё нормально, — буркнул он, — таная Лаян. У меня ничего не болит.

— Заболит, заходите, — усмехнулась я и вышла.

Меня повели по мощёному двору к невысокому строению подстарой черепичной крышей. К двери вело недавно отремонтированное крыльцо. Поколдовав над навесным замком, прапорщик Брукс распахнул дверь, открывшуюся с протяжным скрипом.

— Проходите, таная целительница. — Не успела я переступить порог, как Брукс поинтересовался: — А вы все болячки, значитца, лечите, али как?

— Смотря к чему ваше «али как» относится. Если к желанию опохмелиться за счёт настойки, то нет.

— Упаси Вышние! Я воопще супротив энтого дела. Если токо с устатку, манёхонько. А так ни-ни. Служба. Мне бы шо, таная целительница, против коликов. А вы откудась к нам пожаловали?

«По-моему, у меня здесь своя „баба Дуля“ будет», — усмехнувшись, подумала я.

— Отработала практику и приехала. И часто у вас здесь попойки с устатку? — не выдержала я.

— Не… Вы не подумайте чаво. Это у лейтенанта вчерась день рождения было. Вот они слегкась и того… Перебрали, значица. Ну вы туточки обустраивайтесь. Это ваш кабинет, вот стол, вот шкаф для всякого вашего… энтого самого, что там целителям потреба. А от коленок шо есть?

— Топор, — брякнула я.

— Чавось? — вытаращился мужик.

— Топорик, говорю, мне надобно, дрова колоть, — принялась выкручиваться я. — Печка же здесь есть? — Прапорщик кивнул. — Вот потому он мне и понадобится.

— Эт не переживайте. До зимы далече. Наколем.

— Мне надо будет сейчас. Воды нагреть, например.

— Дык вот, магпечка в углу. Как говорица — грей, не хочу. Старый-то наш целитель-то сбёг от нас. Простор ему, значица, подавай. А туточки больных нету. То есть они бывают, естес…но, но маненько. Ни как в городе. А уж если раненый кто, то тут ему и кранты.

— Кому? — вытаращилась я. — Раненому?

— Да нет же! — махнул рукой прапорщик. — Энтому… И вообще, пиявка он, значитца, фигова.

— Кто?

— Хто-хто. Пиявка, ховорю. Всех пиявками да горшишниками лечил. Или как они там у вас называются. Придёшь к нему, бывалыча, пожалуешься на голову, так он тебе раз, и на лоб энту гадость присобачит.

— Горчичник?

— Да почему горшишник? — На меня посмотрели, как на недалёкого ума девицу. — Мокрицу энту! И хто спрашивается, после энтих лечений к нему пойдёт? Потом пиявки у него сдохли, значитца, и он решил дёру дать. И начальник следом поскакал рапорт писать. Года у него, видите ли, вышли. А сам конь конём. И хто границу охранятьдолжон, спрашивается?

— А лейтенант разве не начальник?

— Хто? Лейтенант Дрюк, шо ли? Да не… — махнул рукой прапорщик. — Тома сюды батенька направил, отбывать провинность. Ума маненько набраться. А я при нём, значица, нянькой приставлен. Поскольку ране служил. Таки дела.

— А кто его батенька? — заинтересовалась я.

— Ох, што-то я чешу языком и чешу. Вы туточки обустраивайтесь, тана целительница. Ваши покои вот там, — ткнул он пальцем за мою спину. Развернувшись, я узрела ещё одну дверь. — А я пойду, пожалуй. Позже зайду. Вдруг надо чё. А то мне ещё портки стирать надобно, — пробормотал он и шустро ретировался за дверь.