Книга Забытые боги: Пепельное солнце, страница 208 – Ан Тала

– Вы ошибаетесь, Ваше Сиятельство, – покачал головой Вач, пытаясь вразумит бога, – Ом Тея понимает, с какими последствиями столкнётся Солнечный Пантеон, если ваша жизнь оборвётся. Мир богов изменится, и никто не может сказать наверняка, кто в итоге извлечет выгоду из суматохи, которая поднимется, стоит вам раствориться в забвении.

– Передай Ом Тее, что я благодарен ей за помощь, – произнёс Он, задумчиво глядя на отблески серебра и злата, которые ослепительными искрами мерцали в густом сапфировом тумане. – Но я и Бо Ючке готовы понести ответственность за совершенную ошибку. Едва битва утихнет, все будет решено.

– Бо Юкан не позволит никому из Лунного Пантеона убить вас! – в отчаянии вскричал Вач. – Поймите же, Ваше Сиятельство, смерть ваша приведет лишь к новой войне, и с её жестокостью не сравнится ни одна из былых. Вы приняли неправильное решение, дайте же другим помочь вам не оступиться!

– Всё решится сегодня, – непреклонно ответствовал Он, обрывая на корню попытки Вача переубедить Его, но тот не сдавался:

– Но, Ваше Сиятельство! Подумайте о вашей супруге! Что станет с ней, когда вас не станет? Что станет с Пантеоном? Это не та ошибка, за которую стоит платить столь ужасную цену!

Но пронзительную речь Вача прервал резкий свист – отшатнувшись от неожиданности, Вач с изумлением уставился на золотую стрелу, что вонзилась между ними в пустынную землю. Вач поднял голову: на одном из уступов Пика застыла стройная фигура в золотом доспехе. Сквозь синеватую дымку Вач разглядел ярость, исказившую бледное лицо, он видел ненависть, сосредоточенную в натянутой тетиве, он различил злость, что изливалась из глаз богини, один из которых был сокрыт за белесым туманом.

– Кто это? – выдавил из себя Вач, заметив легкую улыбку, что тронула Его уста.

– Та, в чьи руки я вложил наше будущее.

Это были Его последние слова перед тем, как золотой наконечник стрелы пронзил Его смуглый лоб, оросив пыльную землю багряными каплями божественной крови.

***

Кровь стекала по щеке, смешивалась с солью слез и огнём разъедала рану от меча. Дилфо плакал навзрыд, но не понимал, отчего слова Ючке причиняли такую боль. Он не понимал, почему этот черноволосый юноша с холодным взглядом всегда заставляет чувствовать себя самым ужасным и ничтожным существом во всем мире.

В голове мальчика крутились чужие воспоминания, дымкой окутавшие его сознание и перемешавшие вымысел с реальностью. Раскаленным острием, минуя туман забытых снов, его пронзали слова Ючке, которые теперь нестерпимо звенели в мыслях Дилфо, крича: «Ты сам виноват».

«Все его слова – чушь! – с остервенением думал Дилфо, утирая горячие слёзы. – Он говорит так, потому что знает: всё случилось из-за него. Орджен уничтожен из-за Ючке, моя семьяпогибла из-за Ючке, моей вины в этом нет! Я не виноват, не виноват!»

Но горечь сомнения отравляла слова утешения. Если всё, сказанное Ючке, – ложь, то тогда почему Дилфо видит эти странные сны, даже когда бодрствует? И почему-то странное видение, образ чужой войны, возник в памяти, когда он коснулся Вилфо?

«Это всё – чушь! Ючке играет со мной, это из-за него я вижу сны, это он таким меня сделал! Никогда раньше мне не снились чужие сны, мне вообще ничего не снилось!»

Дилфо настолько погрузился в свои переживания, что перестал замечать происходящее вокруг. Напряжение, которое застыло в спертом воздухе Храма, достигало предела. Ючке сверлил взглядом Вилфо, который развалился на полу, сжав ладони в кулаки, и кривил лицо от нестерпимого желания вкусить солоноватой крови юного ордженца. Дилфо растирал по лицу розоватые слезы, острый металлический запах вернул его в чувство, и мальчик с удивлением отнял от лица руки и внимательно всмотрелся в кровавые разводы.