Книга Чужая. На пороге соблазна, страница 36 – Лана Муар, Анастасия Тьюдор

Наверное, это странно — разговаривать с машиной. Многие покрутили бы пальцем у виска и позвонили в дурку, но я всегда, с первого дня обожала своего кошака. Он был островком стабильности в моей жизни и неизменно дарил чувство безопасности. Каждый раз, когда я садилась за руль и захлопывала водительскую дверь.

Отрыв от реальности. Изоляция. Возможность собрать мысли в кучу и взбодрится от всплеска адреналина. Насладиться ревом двигателя и порывами ветра, что залетали в приоткрытые окна.

Год назад, впервые взяв в руки ключи от этого автомобиля, я засмеялась. Это был первый мой смех за два года. Жаль, что бабушка, которая и стала спонсором моей покупки, не дожила до этого момента.

— Прокатишь? — тихо спросила сопровождавшая меня в тот день Мэй. Ее акцент, который обычно был почти незаметен, проступил сильнее, выдавая волнение. — Хочу посмотреть, чему тебя научила.

Мэй Кан долгие годы была подругой моей ба. Не знаю, как консервативная русская женщина, воспитанная в интеллигентной семье академиков, смогла сблизиться с суровой кореянкой, но их дружбе можно было лишь позавидовать. Мэй переехала в Россию пятнадцать лет назад, выскочив замуж за служащего посольства. Их брак развалился через пару лет, но госпожа Кан не стала возвращаться на родину. Она купила квартиру на одной лестничной площадке с квартирой ба и долгое время мучила весь подъезд громкой национальной музыкой по утрам.

В какой-то момент бабуля не выдержала и пошла ругаться. Позже, вспоминая об этом дне, женщины начинали хохотать и спорить, кто же из них первой предложилвыпить. Их версии разительно отличались друг от друга, но обе имели один итог — после того несостоявшегося скандала не было и дня, который женщины не проводили вместе.

Я знала Мэй с детства. Для меня она была экзотической подругой любимой бабули, которая непрестанно дымила сигаретой и кормила странными блюдами, половину из которых я отказывалась есть повторно. На все праздники нам с сестрой приходили две посылки: одна от ба, другая от Мэй. А на каникулы я с радостью ездила к ним в другой город и торчала там до последнего.

Неудивительно, что именно на пороге бабушкиной квартиры я и оказалась три года назад, зареванная и с рюкзаком, набитым вещами. Бабушка и Мэй стали единственными, кто не обвинял в случившемся меня и кто поверил каждому моему слову. Даже мама встала на мою сторону гораздо позже, отчего наши отношения и испортились настолько сильно. Сестра же до сих пор считала меня лгуньей.

Я не винила Симу. Она была слишком мала, когда все произошло. Ребенку трудно поверить, что иногда люди способны на страшные, жестокие, аморальные вещи. И я понимала, почему именно меня Сима винила в том, что наша семья развалилась.

Полтора года я жила с бабушкой. Полгода сидела на домашнем обучении, встречалась с психологом. Впрочем, прийти в себя и найти силы на то, чтобы начать жизнь с чистого листа помогла мне не милая женщина с вкрадчивым голосом, а Мэй.

Спустя два месяца после моего появления на пороге бабушкиной квартиры Мэй посадила меня в свой BMW M1, отвезла на пустырь и коротко приказала:

— Выходи.

А когда я повиновалась, пусть и не понимая, что происходит, Мэй вылезла из-за руля, обогнула автомобиль и заняла мое место в пассажирском кресле, снова приказав: