Онлайн книга «Чужая. На пороге соблазна»
|
Кусаюсь. Пытаюсь вырваться. И отвечаю на поцелуй. Из-за отчаяния. Из-за желания спастись от нехватки воздуха. Поддаваясь слепому страху и теряя способность мыслить. Дыхание Лукашина опаляет мои губы. Его язык мажет по ним, напоминая рецепторам об уже знакомом им вкусе. Зубы зло цепляют подбородок, соскальзывают ниже, впиваются в шею. Клеймят, оттягивая кожу и тут же отпуская ее. Два вздоха — мой и Лукашина — вновь сталкиваются, смешиваются, взрываются на наших губах. Я упираюсь ладонями Никите в грудь, но не прикладываю достаточной силы, чтобы оттолкнуть. Отвлекаюсь на новый раунд борьбы наших языков. Сознание плывет. И если разум вопит об опасности, то тело игнорирует и железную хватку на шее, и жар прижавшегося мужского торса, и несколько грубых укусов, которые сразу же маскируются быстрым отпечатыванием губ. Все закончилось так же быстро, как и началось. Лукашин шарахнулся назад, словно силой заставляя себя оторваться от меня и сбежать на безопасное расстояние. Воцарилась тишина. Из звуков — только наше прерывистое дыхание вразнобой. — Теперь тебе будет с чем сравнивать, — хрипло выдохнул Никита, старательно избегая встречи с моим ошарашенным взглядом. — Твои ключи. Я посмотрела на его протянутую ладонь. Сгребла на груди распахнутую куртку. И, на ощупь отыскав дверную ручку, выскочила из квартиры. Глава 38. Никита Выдох… Вдох… Выдох… Вдох… Никто никуда ни за кем не идет. Никто ничего не станет отдавать. Никаких сейчас. После. И снова выдох, а за ним вдох. Жалкая попытка включить голову и успокоиться, когда внутри клокочет от злости и бешенства. Сосались мы… Как же… Сперва “проверить” решила, а теперь оказывается мы «сосались»… Ну да. Других вариантов быть не может. Я же нихрена не вижу. — И конечно же мне никто не отвечал, да?! — взорвался я, грохнув кулаком по стенке шкафа. — Показалось мне, да?! Повторив удар и не почувствовав никакого облегчения, я мысленно прокрутил слова Резкой по поводу наших поцелуев. И слетел с тормозов. Мне хотелось догнать Резкую и всучить ей ключи от Доджа. Впиться в губы Амели и зацеловывать ее до тех пор, пока она не признает, что «проверка» выключает голову не мне одному. Нам обоим. Но нет. Мы же просто пососались. Оглянувшись, я увидел биту и направился за ней. Поднял и, примерившись, расхерачил зеркало на двери шкафа-купе. После наткнулся взглядом на приставку, в которую залипали с Димоном, и разбил ее вдребезги. Дальше обрушил конец биты на плазму, а с нее переключился на полки и горшки с декоративными цветами. Я крушил все, что попадалось мне под руку. Пинал осколки и искал, что ещё можно разбить, чтобы выместить свою злость. Только она не угасала. Наоборот, вцепилась в меня мертвой хваткой и раз за разом подкидывала обвинения Резкой. Я сидел и нашептывал Дымычу, кто такая его Лилечка? Нахуй вазу. Я лезу в ваши отношения? Ноут, а что ты скажешь по этому поводу? Для полной картины не хватало лишь упрека в том, что любимый и уважаемый не позвонил раньше. Ведь он не мог ныть о том, как ему плохо, и наотрез отказываться звонить Лилечке! Ведь это я отговаривал Дымыча набрать ее номер! — Разве могло быть иначе, когда крайний я? Я рассмеялся и, обведя взглядом перевёрнутую вверх дном квартиру, швырнул биту на пол. Прошел по усыпанному осколками стекла и пластика полу до холодильника и достал из него початую бутылку виски. Глянув на которую до зубовного скрежета захотелось стереть из памяти все, что связано с Резкой. Особенно вкус ее губ. |