Книга Чужая. На пороге соблазна, страница 107 – Лана Муар, Анастасия Тьюдор

— Резкая, — оскалился я, стараясь не обращать внимания на медленно накатывающее ощущение встречи со стеной. — Обещаю, помажу зелёнкой и даже подую, если станет щипать. Но к тебе я не поеду.

— Тогда мы едем в больницу.

— Да твою ж мать! Ты с какой радости ультиматумы выдвигать начала?

— Либо больница, либо ко мне, — повторила Амели и после окрика одного из охранников, что наше время вышло, толкнула меня к машине, сопроводив это безапелляционным: — Ко мне.

Я не видел смысла в такси и — тем более! — в какой-то там экстренной помощи. Однако кивнул, собираясь ограничиться поездкой до дома Резкой.

От которого спокойно свалю к себе.

Но нет.

Согласившись на часть озвученного Амели, я не сумел откреститься от остального. Сперва вошел за ней в подъезд. После поднялся на этаж, где находилась квартира, в которую Резкая практически втолкнула меня, не забыв скомандовать идти в ванную.

— Мать Тереза из тебя странная, — огрызнулся я, а сам, глянув в отражение зеркала, присвистнул: — Ну-у-у… Могло быть и хуже.

— Хуже — когда нос сломают? Или это тоже царапина? — спросила Амели, входя ко мне с аптечкой в руках. — Садись, — указала на край ванной. Достала из сумки с медикаментами перекись и успокоила, будто ребенка: — Она не щиплет.

— Резкая, я в курсе, — улыбнулся я. — Но можешь подуть, если хочется.

— Ещё пожелания будут или можно обработать царапинки? — съязвила она в ответ.

Пару раз промокнула ватным диском мою бровь. Прижала к ней чистый и кашлянула, когда я прикрыл глаза и втянул носом воздух.

— Действительно, — улыбнулся я шире, услышав отчётливый аромат кофе и миндаля.

— Что?

— Ты пахнешь кофе и миндалем, — произнес я, заглядывая в глаза Амели. — Приятный запах.

— С-спасибо, — растерялась Резкая и видимо поэтому вдавила ватный диск сильнее, чем планировала. — Извини.

— Нормально все, — прошипел я, морщась. И завис от того, что Амели наклонилась и подула на потревоженную рану.

— Кровит.

— Кровит, — повторил за ней, пытаясь прогнать мысли, которые не приведут ни к чему хорошему. Но даже осознавая это, я не стал себя тормозить.

Подняв ладонь к щеке Амели,я провел по ней, едва касаясь кончиками пальцев, и словно в бреду прошептал:

— Не парься.

Мгновение. Может, два.

Я бы не смог устоять дольше и коснулся губами губ Амели, шепча им:

— Прости, Леля.

За что?

За порыв? За поцелуй?

За что?!

Прижимая губы к губам Резкой, я не хотел думать и разбираться, искать ответы и оправдание этому поцелую. Я не мог не поцеловать. Не мог.

Плевать.

На причины, которые толкнули меня к ней.

На вопросы, на которые не найду ответов ни сейчас, ни завтра — никогда.

На все плевать.

От одного прикосновения к губам Амели мои пронзило тысячами игл. А дальше это безумие захватило мое тело без остатка. Услышав рваный вдох и оборвавшееся дыхание Резкой меня скрутило до слепоты. Переломало, не оставив ничего целого, и вышвырнуло в День группы, где я так же посчитал себя вправе целовать Амели. Только там, на матах, меня не выкручивало так, как сейчас. Не разрывало в лохмотья нервы и мышцы. Тогда, поддавшись порыву, я не чувствовал жжение кислоты от того, что своим поцелуем шагнул за грань. За которой нет и не будет ничего хорошего. Только паника, ужас от моего прикосновения и уперевшиеся мне в грудь ладони.

Как в клубе останавливающие.