Книга Плюсик в карму. Книга четвертая, страница 14 – Елена Штефан

Впрочем, невзрачная внешность и совсем не юный возраст способны были бы оттолкнуть любого, если он, конечно не менталист. Очарование способа мышления — вот что было главным соблазном, за которым терялись внешние недостатки. Ольга даже в мыслях практически не ругалась, не выискивала недостатки, не пыталась в своих внутренних диалогах никого принизить, выпячивая свои достоинства. Та же Серафима не стеснялась в эпитетах. Впрочем, эта женщина и вслух выражения не особо подбирала, не то что мысленно. Раим улыбнулся: Сима была наблюдательной, и со многими ее оценками Рэм охотно соглашался, особенно по поводу Эрика. А что до возраста Ольги… На возрастные изменения можно было внимания не обращать. Сутки под воздействием артефакта омоложения и опа! Нежная юность к твоим услугам. У Раима в родовой сокровищнице на пять сотен омоложений хватило бы. В конце концов, Рэм и сам, в пику помешанной на своей внешности маменьке, не торопится омолаживаться. Самочувствие отличное — и довольно. Маменька бесилась: рядом с ней сын выглядел вызывающе пожилым. Это странным образом приносило Рэму удовлетворение. Наверное, так проявлялась обида маленького мальчика на такую красивую и недосягаемую маму.

Очарованию Ольгиного мышления покорился даже своенравный Эрик. Павел в мыслях называл короля безбашенным. Раим даже немного ревновал: боялся, что более молодой и эффектныйдруг займет мысли Ольги. Ольга же испытывала к Эрику всего лишь легкое, чуть веселое раздражение. Но все равно ревновал. Ровно до того момента, пока не понял, что молодой венценосный друг стал жертвой притягательности бесстрашной Серафимы. Не женщина, а клинок обнаженный. Раим Цицеронович даже поразмышлял о том, что именно такие женщины, как эффектная землянка, страстные до одури, безоглядно смелые, сильные, как стихия воды, наполненные жизнью, и становятся шельмами, когда уходят в пустоту. Яростное желание Серафимы иметь дитя оглоушило не только близнецов. Самый стойкий холостяк столицы тоже дрогнул. Только матерью своего отпрыска он видел совсем другую женщину. Женщину, которая сейчас работала на износ для того, чтобы попытаться выиграть для Восточного дурацкие соревнования. Причем, лично ей эта победа ни за каким надом не нужна. Победа нужна была Раиму, и Ольга работала, втрое увеличив время общения с нгурулами. Воспитывала, настраивала, развлекала, тренировала навыки… и тянула хозяйство крепости.

Единственное крошечное послабление в ее графике случилось, когда тройка Павла в полном составе пришла к лавэ просить дозволения ночевать в караулке и встречать вместо госпожи утренний обоз с кормами. Понравилось Овану и Косте вынужденная ночевка вне привычных комнат, когда потребовалось начальству отбыть в столицу. А Пашка был рад хоть какое-то бремя скинуть с плеч своей Тётёленьки. Все равно парни вставали рано, чтобы выполнить утренний тренировочный комплекс. Лавэ с удовольствием подмечал, как аутсайдеры Ован и Коста приобретают лоск, который Пашка называл странным словом «выправка».

Ольга идею отлучения ее от караулки восприняла без особого восторга — не нравилось ей жить на одном этаже с десятком молодых мужчин. Тем более, что Муся, паршивка трехцветная, переезжать отказалась. Пашка нагло лыбился — все справедливо: он мурлыку приволок, она его! Коста старательно скрывал довольство (от эмпата уровня Ольги, ага-ага) — льстило, что своенравная Муся его выделяла. Оля же занудно страдала вслух, что ей тошно в пустой комнате по вечерам, привыкла засыпать под Пахино сопение и тарахтелки Тыри. В официальной, черт ее дери, комнате ни того, ни другой. Тыря со своей просторной циновкой в центре караулки тоже не торопилась расставаться. Циновка должна оставаться наместе — это якорь. А еще там Муся и компания. Выбор очевиден, разве нет?