Книга Сделка, страница 89 – Марина Суржевская

Подняв голову, она сжала губы.

– Дмитрий, уезжайте. Просто поверьте – так будет лучше.

– Я настолько вам не нравлюсь?

Она как-то жалостливо рассмеялась.

– Вы мне нравитесь, в том-то и дело. О, не как мужчина, разумеется. Для подобного я уже слишком стара, – насмешливо хмыкнула она. – Но вы хороший человек, я в этом уверена. Теперь.

– Так в чем же дело?

Печорская взяла со стола карандаш, словно не зная, чем занять руки.

– Вы здесь лишний.

Мне пришлось шагнуть ближе, потому что голос настоятельницы упал почти до шепота.

– Объясните.

– Увы, большего я сказать не могу.

– Вы не можете меня выгнать, Елизавета Андреевна, без весомой на то причины. И письменного объяснения, которое я представлю в Петербурге.

Ее взгляд заметался.

– Значит, не уедете?

– Нет.

– Тогда… я умываю руки. Идите, Дмитрий Александрович. И вот еще, – окликнула она меня уже на пороге. – Даже не думайте приближаться к Катерине.

Я пораженно моргнул, потому что в голосе Печорской совершенно недвусмысленно прозвучала угроза.

Кабинет настоятельницы я покинул с плохо скрываемым раздражением. Старая рана, как назло, разболелась, так что я решил заглянуть к лекарю с просьбой выделить мне каких-нибудь обезболивающих настоек.

Гектор нашелся в своем закутке, правда, выглядел он столь неважно, что стоило и ему прописать пилюль.

– Вы не заболели? – проявил я участие.

– Ужасная жара! – Франц потер бледный, покрытый испариной лоб. И без того тощий остроносый лекарь, казалось, стал еще меньше, а лицо приобрело нездоровой зеленоватый оттенок. – Я ее не переношу! Кто ж мог подумать, что в тайге будет печь словно в пустыне!

На мой взгляд, зной не так уже и досаждал, тень леса и каменные стены бывшего бастиона давали приятную прохладу. Но похоже, бедняга лекарь и правда страдал от духоты.

– Глафира вот тоже слегла. Третий день отпаиваю настойками. Даже подумываю пустить ей кровь, хотя этот метод уже и считается анахронизмом. Модест ни на шаг не отходит от супруги,так переживает! А ведь он и сам изрядно нездоров… – Гектор осекся и глянул виновато. – Впрочем, Модест запрещает говорить о его диагнозе. Для него это запретная тема, не хочет, чтобы кто-то узнал. Прошу, Дмитрий, сохраните в тайне мою оговорку.

Я, конечно, уверил. Присел на кушетку и, пока Франц копался в микстурах, уронил:

– Кстати, насчет Модеста. Как думаете, он согласится дать мне несколько уроков стрельбы? При его чине это наверняка будет несложно.

– О, вы знаете, что Модест Генрихович полковник в отставке? Он совсем не любит об этом говорить. По правде, я считал, что один лишь я и знаю. Ну и Лизавета, конечно… Но раз вы об этом говорили, думаю, и в уроках Модест не откажет. Он отличный стрелок, глаз у него и сейчас весьма меткий. – Франц бесхитростно улыбнулся и мне стало даже стыдно за обман. Немного. Потому что главное я все-таки выяснил, хотя выстрел был, что называется, почти наугад. А попал в яблочко. Впрочем, кое-какие подозрения у меня все же имелись. Модест Генрихович вполне удачно прятался за простонародные широкие рубахи и соломенные шляпы-канотье, играя роль благодушного простака. И это ему неплохо удавалось. И все же выбить из себя военного не так-то просто. Вот и Модеста порой выдавала явная привычка отдавать приказы, или рука, придерживающая у бедра уже давно не висящее там оружие.