Книга Ноктюрн для капитана, страница 76 – Галина Маркус

– Я бы перестала такого человека уважать, – твердо говорю я.

Понимаю, что своим ответом подписываю себе приговор, но соврать не могу. Питер невесело хмыкает:

– Могла ответить иначе. Например, «все зависит от обстоятельств», или «в каждом отдельном случае»… – Он смотрит на меня: – Но ты ответила, как ответила, и… – он вздыхает, – это правильный ответ.

– Если добавлять всякие «если» к своим обещаниям, тогда незачем их давать вовсе, – соглашаюсь я.

– Алекс… – он с трудом подбирает слова. – Я… пока ты… я так испугался… я думал, только бы с тобой все хорошо… и тогда я скажу тебе, что вовсе не считаю тебя… Скажу, что ты прекрасно играешь и тонко чувствуешь, что ты искренняя… и храбрая… и мужественная.

Он замолкает, не закончив.

– И не дурочка, – добавляю я, не дождавшись продолжения.

– И не совсем уж и дурочка, – улыбается он.

– Ну а про внешность сейчас говорить не стоит, да?

Улыбка у него, оказывается, замечательная. Не ухмылка и не его всегдашняя насмешка, а такая добрая, грустная улыбка.

– Да и вообще не стоит, – дразнит он.

Я смотрю на него, и мне почему-то совсем не хочется улыбаться.

– Но ты выбрал ее, – констатирую я.

Улыбка слетает с его лица.

– У меня не было выбора, Алекс, – тихо говорит он.

– Потому что ты дал ей слово? Потому что ты перед ней виноват? Или тебе ее жаль. Или все вместе?

Он молчит, не опровергая.

– Или… ты ее любишь?

– Давай я не буду отвечать. От этого тебе не полегчает.

Я прикидываю: собственно, да. Каков бы ни был ответ, радости от него ждать не стоит.

– В таком случае хорошо, –говорю я, демонстрируя объявленную мужественность, – хорошо, что меня на тебя стошнило. Теперь тебе точно не захочется лезть ко мне с поцелуями.

Он издает сдавленный смешок:

– Ненадолго, Алекс. Так что я лучше пойду. И, если честно, спать очень хочется. Плюс надо сходить в город, есть дела.

Он наклоняется и дарит мне едва ощутимый поцелуй в лоб – ничего другого больше не будет.

– Я написал твоей подруге, она тебя навестит. Если что – будь на связи. Да, и… если этот деятель придет сюда…

– То тебе должно быть все равно, – резко отвечаю я.

Питер кривится:

– Алекс. Прости меня. Все, что я делал… это подло, знаю. Прости.

Однако он стоит и не двигается. Стоит и смотрит, очень тоскливо.

«Только попробуй подойди», – с ненавистью думаю я. Наверное, он читает это в моих глазах. А потом ему помогают. Его коммуникатор начинает усиленно мигать.

И он уходит.

* * *

Лежу и размышляю на тему: долги и обещания, отмазки и муки совести. Вспоминаю русские пословицы на эту тему: «Давши слово, держись, а не давши – крепись», или вот еще: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Даже припомнила детский рассказ про мальчика, давшего честное слово. Кажется, его кто-то освободил от него. Очень глупый был мальчик. Но я восхищалась им в детстве. А вот еще хорошая поговорка: «Я хозяин своему слову, я его дал, я же его и забрал». Но нет, нам с Питером это не подходит.

Сегодня он впервые меня похвалил – по-доброму, без ехидства. И это было почти неприятно – как будто напоследок, в утешение. И он конечно же знает, что я люблю его. Знает, что мучает меня.

Я не принимаю твоих извинений, Питер! Если ты так верен слову, то вот и держи его всегда, каждую секунду. И не трогай блондинок, если даешь слово брюнетке. А ты, похоже, хочешь всего и сразу.