Книга Бессильная, страница 238 – Лорен Робертс

Тупик.

Я возвращаюсь назад, поворачиваю налево, а не направо, и набираю темп, несмотря на легкую отдышку. Я впадаю в рутину случайных догадок, прослеживаю свои шаги и ругаюсь. Много-много ругательств.

— Черт возьми! — кричу я, не обращая внимания ни на что, кроме шестого тупика, в который мне довелось зайти. Я поворачиваюсь на каблуках и иду обратно, едва взглянув на Зрение, которое только что стало свидетелем и записало мой маленький взрыв. Я вздыхаю, чувствуя, как притупляются чувства в этом сыром лабиринте. Крики людей снаружи приглушены слоями густой листвы, отделяющей меня от них.

Здесь жутко тихо, только стук моих ног, колотящееся сердце и прерывистое дыхание заполняют тишину.

И тут лабиринт меняется.

Тропинка, на которой я стою, сужается, живые изгороди по обе стороны от меня сжимаются.

Меня вот-вот раздавят.

Это мой кошмар. Мой самый страшный, клаустрофобный кошмар.

Я мчусь к концу тропинки, где меня ждет еще одна, которая не движется и не раздавит меня, если я успею вовремя. Легкие горят, ноги подкашиваются на песке от каждого спотыкающегося шага.

Ветки, листья и густая зелень ощетинивают мои плечи с обеих сторон, угрожая поглотить меня целиком, пока они продолжают приближаться. Но я продолжаю бежать к своему спасению, к тропинке, которая ждет меня всего в нескольких метрах.

Ветки и колючки, которых я раньше не замечала, рвут кожу на руках, не давая покоя, а стены продолжают давить на меня. Еще немного, и я окажусь в ловушке между листвой, пронзенная ветками и колючками.

Мертва. Я умру, если не выберусь. Сейчас.

Я ныряю.

Сильно ударяюсь о чистую дорожку, перекатываюсь, чтобы не упасть.

И в этот момент в ноге вспыхивает боль.

Лежа на боку, вздымая грудь, я проследил за жгучими ощущениями в левой ноге — той, что застряла между двумя живыми изгородями, которые теперь сплелись вместе.

С губ срывается придушенный крик, и я зажимаю рот рукой, чтобы подавить его. Красная, горячая кровь течет по ноге, капая на песок под ней. Я сажусь, пытаясь успокоить дыхание, и трясущимися руками тянусь к лодыжке, которую едва прикрывает разорванный ботинок.

Я наклоняюсь вперед и вцепляюсь когтями в переплетение ветвей, листьев и колючек, опутывающих мою ногу. Едва успев отломить ветку, я еще никогда так не жалел о своем кинжале, как в этот момент.

Этот лабиринт — дело рук Блумов, дело рук Элитных. Сила наполняет листву, создавая эти стены, сплетаясь с ветвями, листьями и шипами, чтобы сделать их толще, сильнее и смертоноснее.

Я глотаю воздух, заставляя себя не обращать внимания на вспыхнувшую боль в ноге. Мои руки обхватывают икру. Я делаю дрожащий вдох. А потом тяну.

Это как огонь. Боль такая горячая, такая обжигающая. Я прикусываю язык до вкуса крови, наблюдая за тем, как я все больше и больше раздвигаю ступню, одновременно стягивая с нее испорченный ботинок. Я останавливаюсь, задыхаясь и пытаясь передохнутьот боли.

Без сапога, защищающего ногу от колючек и зазубренных веток, она представляет собой искореженную массу разорванной плоти. Точнее, та ее часть, которую я могу видеть. Другая половина ноги все еще поглощена живой изгородью, которая теперь сплелась с ней, отказываясь освободить меня.

Я проглатываю свой крик боли, когда снова дергаю за ногу. В поле зрения попадает еще больше разорванной плоти, окровавленной и похожей на красные ленты, тянущиеся через всю кожу. Но с последним рывком, за которым последовал последний вопль, нога освобождается.