Книга Бессильная, страница 123 – Лорен Робертс

Ее хватка на моей руке только усиливается, пока я продолжаю вводить иглу в ее кожу, медленно пробираясь к концу раны. Ее глаза закрыты от боли, она отказывается плакать или даже кричать.

Такая упрямая. Такая сильная.

— Еще немного, Пэ, — дышу я. Она вздрагивает, и я не пропускаю это движение. То ли от боли, то ли от того, что я наконец-то произнес ее имя, я не уверен. Я вспоминаю, как она упала на землю. Я был в бешенстве, в ярости и вдруг понял, что не произносил ее имени с тех пор, как мы познакомились.

И в тот момент я понял, что хотел сказать его — хотел, чтобы она услышала его из моих уст. Я понял, что если она умрет, то я больше никогда не смогу посмотреть в ее голубые глаза и произнести эти два слога, которые постоянно звучали в моей голове.

Поэтому я произносил ее имя, снова и снова. Наконец я позволил себе это сделать. Позволил последней частичке привязанности к ней встать на место. Просто произнося ее имя, я чувствовал себя интимным, личным, каким-то образом.

И теперь я навсегда хочу, чтобы ее имя было у меня на губах и катилось с языка, пока я не опьянею от его вкуса и звучания.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Ее глаза находят мои, сверкающие, как вода в свете костра. — Зачем ты это делаешь?

Ее взгляд говорит мне, что на этот раз от вопроса не уйти, хотя я дажене уверен, что у меня есть ответ для нее или для себя. Все, что я знаю, это то, что у меня есть желание защитить ее, быть с ней, дразнить ее, прикасаться к ней.

Это ужасно.

— Что за радость побеждать по умолчанию? — говорю я вместо этого. — Каким бы я был джентльменом, если бы забрал твою кожу и оставил тебя умирать?

Она поднимает голову и смотрит на меня с насмешкой: — Так ты хочешь сказать, что сделал все это, чтобы быть джентльменом?

— Почему это так удивительно для тебя?

— Может быть, потому, что для того, чтобы быть джентльменом, нужно быть джентльменом.

— А кто сказал, что я им не являюсь?

— Я бы хотела найти того, кто сказал бы, что ты таковым являешься.

Я улыбаюсь ей, впитывая каждую деталь ее лица под своим. Я открываю рот, чтобы сказать что-то остроумное и дико неуместное, когда слева от меня щелкает ветка. Зрение наблюдает за нами остекленевшими глазами, фиксируя происходящее. И мне стыдно, что я понятия не имею, как долго он там стоял, не учитывая, насколько я был отвлечен девушкой передо мной.

Я могу только представить, что отец сделает из этого — из нас. О том, что я помогаю, спасаю, наслаждаюсь общением с девушкой из трущоб.

Не в первый раз я его разочаровываю, и уж точно не в последний.

Зрение моргает, прочищая мутные глаза, и исчезает в ночи. Я снова поворачиваюсь к Пэйдин — ее внимание все еще приковано к тому месту, где когда-то был мужчина. Затем я опускаю взгляд на ее открытый живот и рану, которая теперь полностью зашита.

Я начинаю обматывать остатки ее большой рубашки вокруг раны и вокруг талии. Глаза Пэйдин следят за моими движениями, за моими руками и за моим лицом.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — говорю я гораздо более непринужденно, чем чувствую.

— Тебе придется быть более конкретным, Азер.

— Я спросил, кто, черт возьми, сделал это с тобой.

Она пренебрежительно смеется, отворачивая голову от меня. — О, этот вопрос. Это не имеет значения.

— Если это не имеет значения, тогда скажи мне.