Книга Игра одиннадцати, страница 138 – Амалия Лик

Дверь открыл отец. Его лицо осунулось, а в глазах читалась тревога. Я вошел в их небольшую квартиру, стянул подошвы и сразу направился к ее комнате. Аля сидела в своем надувном кресле, поджав под себя ноги, и смотрела в окно.

Я приблизился к ней, но она даже не взглянула на меня. Хотел обнять, но она отстранилась.

– Что происходит? – спросил я.

– Я больше никогда не смогу… – Она запнулась, не закончив предложение. Только посмотрела на меня, словно искала во мне какой-то ответ. Но я был такой глупый, самоуверенный, глухой и слепой к ее чувствам и словам.

– Чушь. Все ты сможешь! Что за бред! – вскинулся я.

– Нет, не смогу! – резко крикнула она. – Я больше никогда не смогу…

Я замер, не зная, что сказать в этот момент. Мне же обещали, что все будет как раньше, что она сможет восстановиться, а с тренировками подвижность пальцев вернется. Аля сама мне это говорила. Но иногда все происходит иначе, а наши мечты рушатся всего за один миг. Мне нужно было подобрать правильные слова, показать ей свои чувства, поддержку и любовь.

– Все будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.Обещаю, – сказал я со слабой надеждой в голосе.

– Ты уже обещал. И не исполнил. Если бы ты пошел на концерт, а не в бар…

Я замер, уставившись на нее. Злость и раздражение внезапно пробудились во мне, оказавшись неудержимыми, как бешеные псы.

– Ты даже не смог найти того, кто сделал это со мной, – добила меня она, и я сорвался.

– Еще скажи, что я в этом виноват! – грубо кинул я.

Она молчала.

– Ты считаешь, что я виноват? – не унимался я.

Мне нужно было сказать ей, что я виноват, что эта вина разъедает меня изнутри каждый день. Но слышать это от Али, знать, что она тоже винит именно меня, было слишком больно. Ее слова разрушили поверхность, на которой я стоял. И мне впервые захотелось обидеть ее, дать ей почувствовать ту боль, что испытывал я от ее слов, взгляда, мыслей, которые, как мне казалось, я умел читать. Но тогда я ничего не знал. Даже представить себе не мог, что она почувствовала, когда все, о чем мечтала, стало недосягаемым, когда ее жизнь рассыпалась в пепел, а внутри нее стало пусто. Я не понял, что она потерялась в руинах жизни и искала выход. Но я был слишком вспыльчив, слишком эгоистичен и подтолкнул ее к расщелине.

– Это ты не дождалась меня, ты переходила дорогу непонятно где. Это ты виновата во всем, – вырвалось у меня.

Я был тем, кто считал, что весь мир крутится вокруг него, кто не понимал, что его чувства ничуть не важнее, чем ее.

И как только я услышал, что сказал, то тут же пожалел об этом. Но слова было уже не стереть, не удалить у себя и у нее, как случайно отправленное сообщение. Признать свою ошибку в моменте я тоже не смог. Это оказалось непосильным испытанием, которое я провалил.

Она заплакала, а я, словно облитый бензином и подожженный чумной искрой, выбежал из комнаты и рванул из квартиры. Я мчался вниз, перескакивая по несколько ступеней, и только на улице наполнил легкие холодным пыльным воздухом. Забрался в вездеход и уехал прочь, убегая от своих же слов, как от кислотного ливня, вместо того чтобы попытаться спасти любимую.

Ева быстро шла по руинам и выискивала знаки. Увидела вдалеке на еще сохранившейся кирпичной стене рисунок какого-то цветка. Подбежала и рассмотрела красную розу. Обошла стену и заметила ленту, торчащую из груды камней. Она раскидала камни и достала прозрачный шар. Вытащила осколок, такого у нее еще не было.