Книга Мир охоты и крови, страница 181 – Микки Хост

Пайпер пообещала, что попытается узнать, помнит ли он хоть что-нибудь об этом мире, но Марселин сомневалась, что обещание было искренним. Первая только и делала, что ругалась с Гилбертом, Джонатаном и людьми, присланными коалицией ради наблюдения за Третьим сальватором. Что удивительно, он сам при этом не высказывал недовольства. Отвечал, когда его спрашивали, был честен (если верить Пайпер) и напоминал, что Время будет служить коалиции, пока он и его спутники в безопасности и их жизням ничего не угрожает.

Какими бы противоречивыми ни быличувства Марселин к нему, одно она поняла: Третий не позволит кому-либо навредить Рафаэлю. Поэтому она решила отложить их разговор до тех пор, пока не проснется Стефан – тогда на одну причину для волнения станет меньше.

Но неужели единственное, что она может, – это ждать?

Сколько времени это займет? Несколько часов? Дней? Может, недель? Почему Время, бывшее едва ли не самым сильным из магии сакри, не могло разбудить Стефана окончательно? К чему эти сложности и лишнее ожидание?

Марселин шмыгнула носом и, испугавшись этого, торопливо провела ладонями по лицу, запрещая себе плакать. Все не так плохо, как она поначалу подумала. В конце концов, еще несколько дней назад она считала, что будет поддерживать жизнь Стефана так же долго, как и он ее, и начала терять веру, что его вообще можно разбудить. Но теперь Третий сальватор здесь, и он помог ему, – если, конечно, считать, что он действительно сделал это. А если по каким-либо причинам сомнус все еще властен над Стефаном, Третий сальватор развеет его. Даже если Марселин придется давить на него и требовать, чтобы он сделал это.

Но для начала она придумает, как справиться с мучительным ожиданием и мыслями, до сих пор перескакивавшими со Стефана на Рафаэля и обратно.

– Э-э-э… Честно говоря, я сам не знаю, что это, – почесав затылок, ответил Николас, когда Эйкен указал на одну из картин. – Я редко заглядываю в галерею.

Эйкен вяло кивнул. Его совершенно не волновала картина, зачарованная на постоянное движение – как, впрочем, и все в этом особняке, ставшем для него клеткой.

Но Третий, точнее, Фортинбрас, сказал, что нужно как-то приспосабливаться. Искать возможности, которые они могут использовать, узнавать людей и показывать, что они готовы к сотрудничеству, даже если на самом деле это было не так. Не стоило даже уточнять, что это нужно было им для выживания.

Они всегда только и делали, что выживали. По крайней мере, Эйкен не мог вспомнить другой жизни. Даже за стенами городов и крепостей, под защитой чар и магов, они выживали. Ни на секунду не ослабляли бдительности, доверяли только проверенным людям. Но правила выживания в Диких Землях не работали вместе с правилами коалиции, и Эйкену приходилось делать вид, что он ничуть не волнуется из-за этого.

О том, что случилось в Башне, они не говорили. Клаудия, всегда самая рациональная,никогда не терявшая голову, не могла даже слова выдавить. Проклятие давило на нее каждую секунду, и потому она безвылазно сидела в комнате и ни с кем не общалась. Эйкен и сам бы последовал ее примеру, но, попытавшись в первый раз, понял, что ему становится хуже.

Тени беспокойно срывались с тела и кружили вокруг, как если бы они все еще находились в Башне и пытались защититься от тварей, зеркал и обломков. Эйкен, казалось, вновь видел момент, когда одно из зеркал появилось прямо за спиной Пайпер, а другое – напротив.