Книга Седьмая жизнь злодейки, страница 76 – Ива Лебедева, Екатерина Скибинских

Сложный вопрос. Много сложных вопросов. Может, я потому и не хотела просыпаться, чтобы не искать ответы прямо с разбега?

— Открывай глаза, Айли. — Прятаться под одеялом вечно не вышло. Но зато меня разбудили самым приятным образом. — Я принес тебе чай, пирожные и фрукты. И относительно хорошие новости.

— Какие? — Я моментально села и позволила моему принцу за собой поухаживать: поправить мои растрепавшиеся волосы, подсунуть под спину несколько шелковых подушек, поставить на одеяло поднос со вкусностями.

Свет в покоях был мягкий, рассеянный — кто-то явно прикрыл окна светлой тканью. Воздух пах свежим жасмином, медовыми лепешками и… Ишелем. Он сидел рядом, в домашней одежде, с распущенными волосами, не убранными в строгую прическу, как обычно. Только глаза оставались все те же — настороженные, внимательные, будто и сейчас сканируют каждый сантиметр моего лица в поисках новых признаков усталости.

— Во-первых, — начал он, аккуратно протягивая мне чашку, — выяснилось, что наш выживший «гость» был не таким уж и храбрым. Чуть сильнее надавить — и он выдал все, что знал. Отравленные подушки, приказ устрашить тебя и, если получится, поссорить с тобой меня.

Я кивнула, обхватив ладонями теплую чашку. Аромат чая был с каким-то цветочным послевкусием — определенно не из тех сортов, что подают на официальных приемах.

— Во-вторых, — продолжил Ишель, — заговор был шире, чем мы думали. Задействовано несколько родов. Пока ты спала, я отдал приказы проверить поваров, сменить слуг, пересадить охрану и… отправить несколько весьма официальных писем кое-кому в столице. Пусть знают, что я все понял. И что я жив.

Я выдохнула, чуть дрожащей рукой взяла кусочек пирожного.

— И в-третьих, — его голос стал мягче, чуть хрипловат, — я написал прошение об ускоренной церемонии помолвки. Официальной. С участием императора.

— Что?! — Я едва не поперхнулась, уставившисьна него.

— У нас нет времени на ухаживания и игры в «позже». — Он взглянул на меня с тем самым выражением, от которого в животе начинали плясать бабочки. — Тебя пытались убить. Меня пытались убить. Я устал терять. Я хочу, чтобы весь двор знал: ты — моя.

— Прекрасно. Прекрасно, — пробормотала я, уставясь на поднос, чтобы скрыть пылающие щеки. — Только теперь император подумает, что ты совсем с ума сошел.

— Он давно так думает. Но это не мешает ему быть моим отцом.

Мы оба засмеялись. Тихо. Беззвучно почти. И вдруг все, что происходило за последние дни, стало казаться чуть менее страшным. Потому что он был рядом. Потому что я была здесь. Потому что чай был горячим, фрукты — сладкими, а чувства… настоящими.

— Кстати, — хмыкнул Ишель, — твой брат уже на полпути к храму. Он слышал о нападении. Готовься — будет допрос с пристрастием.

— Отлично. — Я потянулась к еще одному пирожному. — Как раз давно хотела попрактиковаться в умении строить невинное лицо.

— У тебя это не выйдет, Айли. Ты самая неподдельно опасная женщина, которую я знаю.

— Потому что я умею пить чай с видом прелестной неженки, пока в голове прокручиваю, кому бы еще бомбу в рогатке зарядить?

— Именно.

Мы опять засмеялись. И я вдруг поняла: можно будет прожить еще сто жизней. Но именно эту я выбрала бы снова.

И пусть именно в этой жизни я впервые убила другого человека. Это ужасно, я буду помнить и жалеть, но… но, если придется, снова поступлю так же.