Книга Путь Холлана, страница 119 – Яна Ветрова

Охранник постучал каблуком по деревянному настилу в нескольких сантиметрах от головы Холлана.

– Но знаете, что лучше всего оживляет даже самую скучную историю?

– Что? – рявкнул стражник, уставший от мутных речей хозяина.

– Музыка.

– Музыка? – сурово переспросил стражник.

Холлану представился здоровяк с узким лбом, который хмурится и пытается сообразить, не держат ли его за дурака.

– Даже звон одной монетки – услада для ушей, особенно, когда она золотая. Что уж говорить о целом мешочке. Таком, например, как этот.

Скрип-скрип, запел настил под весом стражника. По всей видимости, тот переступал с ноги на ногу, пока в его единственной извилине происходил непривычный процесс. Перевод метафоры в понятные словесные формы ему никак не давался.

– Это же не ваша вина, что остальные стражники, в отличие от вас, не любят музыку, – с напором сказал хозяин театра.

Наверное, в этот же момент он, потеряв терпение, всучил стражнику мешочек с монетами, потому что настил перестал скрипеть, а после паузы и звона пересчитываемых монет шаги зазвучали в направлении выхода.

– Удачно мы с вами встретились, – заключил хозяин.

– Удачно для меня! – хохотнул охранник, спрыгивая на землю.

– Для всех… – прошептал хозяин.

Холлан решил, что мэр Котари выделил для проезда через мост гораздо больше песенок в золотом эквиваленте, чем та, с которой сейчас расстался хозяин.

По тому, как бодро фургон подпрыгивал на неровной дороге, стало ясно, что процессия съехала с большого конного пути. Когда Холлан уже решил, что его мозги скоро превратятся в подобие омлета из хорошенько взбитых яиц, фургон остановился.

– «И под его лучами таял мрак», – продекламировал хозяин, приподнимая и отодвигая половицу.

Не стесняясь в выражениях, Холлан вылез из фургона и с удовольствием потянулся. Солнце слепило глаза, но мрак не спешил таять и покидать мысли наёмника. Как-то же придётся потом самостоятельно выбираться из этой глухомани! Лощина, покрытая жёлто-серым ковром неприхотливых растений, была спрятана от большого конного пути за холмами. Неровная синяяполоса Западной гряды отражалась в маленьком озерце, окружённом свежей травой с редкими вкраплениями цветов. Театр остановился у трёх заброшенных хибар. Милифри с Базилем, взявшись за руки, сидели на земле в тени опасно покосившейся стены. Холлан на секунду пересёкся взглядом с мальчишкой и тут же отвернулся, чтобы не видеть виноватого выражения его лица. Марсен немного поспорил с хозяином театра по поводу длительности остановки, но тот оставался непреклонен: и людям, и лошадям нужен был отдых. Марсен смирился, а потом вдруг вспомнил о своей флейте, и спустя пару минут ему уже подыгрывал барабанщик, а пышногрудая певица беззаботно кружилась рядом.

Холлан гулял у пруда, куда увели паслись лошадей. В зелёной траве торчали острые соцветия ржаво-красного цвета – как будто кисточку обмакнули в кровь. Птичий клевер, сказал бы Базиль. «В Пустоту Базиля», подумал наёмник. Он наматывал далеко не первый круг вокруг воды, как вдруг, подняв голову от собственных следов, отпечатавшихся в тёмной влажной почве, заметил, что на горизонте, на фоне Западной гряды, клубами поднимается пыль. Кто-то скакал к стоянке.

Холлан сунул в рот пальцы, пронзительно свистнул и бросился к фургону. Марсен, однако, не спешил лезть в тайник – во-первых, с той стороны опасности не предполагалось, а во-вторых, скоро стало понятно, что всадник один.