Книга Птичья Песня, страница 123 – Яна Ветрова

– Зарегистрируйв общую, – кивнул молодой полицейский на меня, – мелкая кража.

– Имя, – бесцветным голосом произнес человек за столом, занеся карандаш над страницей.

Я молчала. В зале было прохладно, и меня начала бить дрожь.

Человек вздохнул всем телом и вывел в книге цифры.

– Пять-девять-одиннадцать, – грустно сказал он полицейскому, два раза постучав по цифрам кончиком карандаша, – протяните руку, госпожа.

Я вытянула обе руки вперед. Грустный человек постучал кончиком карандаша по внешней стороне моей правой ладони. На коже тут же проявились черные цифры. Я чуть не застонала – еще одна татуировка! Мало мне всех моих бед!

– Видел? – бесцветно спросил человек полицейского, указывая на пятно клятвы.

Тот ухмыльнулся:

– Не учи ученого. Разберемся.

Человек опять вздохнул и сгорбился над книгой, добавляя новые закорючки к строке с номером. Полицейский повел меня к двери, которая находилась за спиной грустного человека.

За дверью обнаружился еще один зал поменьше первого, большая часть которого была отгорожена решеткой с толстыми прутьями. В углу за столиком посапывал усатый толстячок в форме. Полицейский снял с меня наручники и бросил их на стол. Усатый подскочил, разбуженный громким звуком. Из камеры раздалось ворчание. Охранник провел рукой рядом с решеткой, и пара прутьев разошлась, образовав проход. Стоило мне пройти внутрь, как прутья замкнулись за моей спиной. Полицейский ушел.

Камера была освещена тусклым светом закрепленного под потолком шара. В одном углу в плечом к плечу сидели две женщины и, накрывшись одним покрывалом на двоих, тихонько перешептывались. Рядом, завернувшись в такое же покрывало, спала грязная старуха с растрепанными волосами. Молодая полная женщина сидела у решетки, обняв себя за ноги, и напевала, покачиваясь. Низкая деревянная стенка в другом углу скрывала туалетную яму. Меня замутило.

– Первый раз, что ли?

Я обернулась на голос. Усач-охранник качал головой.

– Обед ты пропустила. Вечером отправят всех в новое здание. Бери, вон, покрывало из кучи и спи, что тут еще делать.

Сам он зевнул и, прислонившись к стене, засопел как ни в чем не бывало.

Я нерешительно потянула покрывало из кучи посреди камеры. От него несло псиной, но каменные стены распространяли холод, и мне пришлось, подавив отвращение, закутатьсяв потертую шерстяную ткань. В голове было настолько пусто и одновременно напряженно, что если бы можно было запустить туда теннисный шарик, он стал бы с нечеловеческой скоростью метаться от стенки к стенке. Монотонный шепот двух женщин незаметно погрузил меня в неспокойный сон, в котором я, увлекаемая тяжелым рюкзаком вниз, тонула в темной воде среди красных яблок.

Я проснулась от того, что хлопнула дверь и охранник крикнул:

– Па-адъем!

Из-за искусственного освещения было невозможно понять, сколько времени прошло. Я с радостью кинула покрывало обратно в кучу. По крайней мере, оно выполнило свое предназначение и согревало меня, пока я спала.

– По одной на выход, – распорядился уже знакомый румяный полицейский, – Ари! Тун, Тео! Эйк! Пять-девять-одиннадцать!

Две женщины из-за агрессивного макияжа и роскошных темных кудрей казались близняшками. Они обе были одеты в черные шаровары и узкие кружевные кофты с низким круглым вырезом. Я ссутулилась и прошла последней в образованный разъехавшимися прутьями проход. Внезапно оживился тетушкин голос и посоветовал выпрямиться и идти с гордо поднятой головой, как королева к гильотине. Я споткнулась и случайно толкнула старуху, шедшую впереди меня. Та сразу заголосила, а полная женщина начала истерично смеяться. Полицейский рявкнул: